Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

– И не нужно постоянно беспокоиться обо мне, – вздохнула Мора, наконец-то готовая сдаться. – Это только сведет нас с ума. Пожалуйста, держи себя в руках. Ради меня. Как ты думаешь, сможешь это сделать?

Нина кивнула.

– Хорошо, – сказала Мора. – Потому что в этой квартире достаточно места только для одной сумасшедшей, и, учитывая обстоятельства, я надеюсь, что смогу оставить это право за собой.

Дорогой Б.,

жаль, что у меня нет для вас ответа. Один мой коллега (конфиденциальная информация: длиннонитный) провел весь обеденный перерыв, пытаясь убедить собравшихся за столом, что на самом деле нити – это подарок человечеству. Он сказал, что мы всегда были завалены песнями, стихами, подушками с вышивкой, напоминающими, что жизнь коротка и мы должны проживать каждый день так, как будто он последний, и все же никто никогда этого не делал.

Возможно, он прав, и нити действительно дают нам шанс жить с меньшими сожалениями, потому что мы точно знаем, сколько времени у нас есть. Но не слишком ли многого мы требуем от людей? Я с трудом могу сосчитать количество жизней, которые я прожила мысленно: я была путешественницей, писательницей, актрисой, жокеем, – и всегда знала, что неспособна воплотить эти мечты.

Полагаю, мне следует вам сообщить, что я не открывала свою коробку и не планирую этого делать.

С тех пор как появились нити, многие наши разговоры касаются таких грандиозных, тяжелых идей, буквально жизни и смерти. И я скучаю по разговорам о мелочах, особенно в городе, где так много замечательных мелочей.

Вчера вечером, например, я ждала такси возле своей квартиры и увидела, как пожилой человек высунулся из окна и помахал на прощание пожилой женщине на тротуаре внизу, когда она выходила из здания. Он продолжал махать ей, пока она уходила, а она оборачивалась и махала в ответ. Они оба продолжали махать руками, как дети, пока женщина не дошла почти до самого конца квартала.

И даже когда женщина перестала оборачиваться и пошла дальше, мужчина все не уходил, глядя на тот угол здания, за которым она исчезла.

Возможно, это были Гертруда и ее солдат. Они воссоединились и счастливо живут на пенсии на Манхэттене.

Э.

Дорогая Э.,

позвольте рассказать вам историю: примерно год назад я шел домой около полуночи, когда ни с того ни с сего заиграла старая песня. Que Será, Será[12]. Оригинальная версия в исполнении Дорис Дей. Моя бабушка иногда ее напевала. Песня звучала все громче, и наконец я обернулся и увидел велосипедиста, который ехал посередине пустой улицы, в ослепительно фиолетовой куртке, со стереосистемой, пристегнутой к сиденью велосипеда. Он медленно проехал мимо, слушая музыку, – как будто так и надо.

Я забыл о нем, а несколько месяцев назад вдруг услышал ту же музыку на улице, снова посреди ночи. Que será, será. «Что будет, то будет»… Это был он: та же песня, тот же человек, даже в той же куртке.

Некоторые считают, что Нью-Йорк – это жадное, эгоистичное, агрессивное место, и они не то чтобы совсем ошибаются, но это также место, где живут щедрые люди, которые делятся своей духовной силой с миром. Возможно, этот человек ездит тихими вечерами на велосипеде, принося музыку в разные уголки города. И каждые несколько месяцев оказывается на моей улице.

Возможно, когда появились нити, он выбирает другие песни, и будущее теперь, по крайней мере частично, принадлежит нам. Но мне хочется думать, что он слушает и старые песни. Возможно, он верит в музыку, в ее силу поднимать настроение и объединять. Может быть, он знает, что мы всегда в этом нуждались – и сейчас нуждаемся даже больше, чем когда-либо.

Б.

ДЖЕК

Мать Джека любила музыку. Он помнил ее не очень хорошо, но музыка врезалась ему в память: она насвистывала себе под нос на кухне и пела ему на ночь, и ее мягкий, успокаивающий голос одинаково завораживал их обоих.