Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

Никто ничего не почувствовал. Да и как что-то можно почувствовать, если в процессе не задействовано время? Вот только Солнце из искры превратилось в матовый пурпурный диск – экран защищал экипаж от слепящего света.

– Опа! – воскликнул Мацумото. – Встречайте меня в Гонолулу!

По спине Лэнгли пробежал холодок.

– Не может быть, – проговорил он.

– Что?

– Посмотри на солнечный диск. Он слишком маленький. Мы должны находиться от него всего в одной астрономической единице. А находимся, похоже, в одной и трех десятых.

– Какого черта, – пробормотал Мацумото.

У Блостейна нервно подрагивали губы.

– Не так уж плохо, – промямлил он. – Отсюда можно долететь на реактивной тяге.

– Не пойдет, – отрезал Лэнгли. – По нашим расчетам, погрешность должна составлять меньше одного процента. Ведь мы проверяли систему в солнечной системе Голата. Почему не получается в родной системе?

– Может быть, – лицо Мацумото стало задумчивым, – мы приближаемся к ней асимптотически?

От мысли о вечном продвижении навстречу Земле, не имея возможности окончательно ее достигнуть, бросало в холод. Лэнгли немедленно отринул навязчивое представление и начал по приборам выяснять местоположение корабля. Они находились в плоскости эклиптики. Быстрый круговой осмотр с помощью телескопа выявил Юпитер. Согласно таблицам, Марс должен был находиться тут, а Венера – там. Обеих планет не было на месте.

Через некоторое время Лэнгли спрятал таблицы. Его лицо вытянулось.

– Позиции планет не совпадают. Марс, кажется, на месте, но он… зеленый.

– Ты не пьян? – спросил Блостейн.

– Если бы, – ответил Лэнгли. – Сам посмотри. Вот планетный диск. С учетом нашего положения относительно Солнца и направления кроме орбиты Марса здесь ничего не может быть. Но Марс не красный, а зеленый.

В рубке наступила тишина.

– Есть соображения, Сарис? – спросил Блостейн упавшим голосом.

– Я лучше не говорить. – Хотя голос инопланетянина был подчеркнуто лишен всякого выражения, его глаза горели, выдавая глубину мысли.

– К черту! – Лэнгли лихо сократил расстояние на четверть. Солнечный диск на экране резко увеличился в размерах.

– Земля! – прошептал Блостейн. – Я ее где угодно узнаю.

Ярко-голубая планета висела на темном ночном фоне, Луна – застывшая золотая капля. Веки Лэнгли обожгли слезы.

Он вновь склонился над приборами, рассчитывая координаты. От цели их все еще отделяла половина астрономической единицы. Как соблазнительно плюнуть на неполадки в двигателе и махнуть домой на реактивной тяге. Однако лететь пришлось бы долго, а Пегги заждалась. Он ввел команду с расчетом выскочить через 5000 миль.

Скачок!

– Намного ближе, – прокомментировал Мацумото, – но все еще не долетели.

На мгновение в душе полыхнула злость на тупую машину. Лэнгли удержал себя в руках и вновь занялся приборами. Сейчас расстояние до планеты составляло 45 000 миль. Он произвел новый расчет, на этот раз учитывающий движение планеты по орбите и, когда часы показали нужное время, повернул выключатель.

– Получилось!

Перед ними висел гигантский щит, опоясанный облаками, разукрашенный геральдикой континентов, выпуклости океанов собирали солнечный свет, как увеличительное стекло. Лэнгли дрожащими пальцами снял показания радара.

Сопла плюнули пламенем, вжав астронавтов в кресла, корабль устремился вперед. Пегги, Пегги, Пегги, пела его душа.

Кто родился, мальчик или девочка? Он помнил каждую подробность, словно это происходило час назад, – как они пытались выбрать ребенку имя; им не хотелось, чтобы служащий, который явится с бланком свидетельства о рождении, застал их неподготовленными. Ох, Пегги! Как я по тебе соскучился!

Они вошли в атмосферу и, не заботясь об экономии топлива и торможении на эллиптической орбите, начали снижаться прямо на двигателях. За бортом корабля ревело и грохотало.