Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Пинки смотрела на него с недоверием и ужасом. Она знала, что Лукас так просто о своих проблемах никому не рассказывает – и в любом случае не скажет ни слова больше, чем необходимо, – соответственно, ей удалось воспринять его слова и составить определенное впечатление. Вдруг все обрело смысл: его голос по телефону, стакан, следы ногтей на руках. В ней все сжалось.

Он ухмыльнулся и встал. Подошел к бару и насыпал в стакан остатки льда, но вместо скотча налил уже лишь сок.

– Но твоя проблема в другом, – продолжал он; именно в тот момент, когда ей начало казаться, что она уже более или менее переварила услышанное. – Если ты будешь жить со мной, тебя ждет полная беспомощность. А это худшее, что может случиться.

Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.

– Послушай меня, Пинки. Я не принимаю таблетки, заглушающие боль. Умышленно. У меня есть рациональные причины, которые напрашиваются сами по себе.

Пинки глубоко вдохнула, но под его взглядом все протесты застряли у нее в горле.

– Я не хочу, чтобы ты тут надо мной вздыхала и заставляла меня принять опиаты лишь потому, что не сможешь выносить вида боли, – добавил он. – И в то же время я не смогу притворяться, что она не так уж серьезна, чтобы пощадить твои чувства. Я могу закрыть за собой дверь, но это все, что я могу сделать.

Он усмехнулся.

– Часто я даже не в состоянии связно говорить – из чего легко можно сделать вывод, что я не смогу тебя утешить.

– Ты – меня? – возразила Пинки. – Уж скорее…

– Не наоборот! – прервал ее Лукас. – Поцелуй в лоб не поможет, а ничего лучше не найти. Ты ничего не можешь сделать. Не можешь облегчить боль. И нет способов мне помочь. Лишь сидеть, смотреть и ждать. Только представь, Пинкертинка. Не многим хватит нервов на подобное.

– Я останусь здесь, – тихо сказала она.

– Ты с ума сошла! Рё Аккӱтликс, Пинки, ведь никто тебя не винит!

Лукас махнул рукой.

– Может, оставим пока вопрос открытым и просто пойдем поужинать? Время покажет.

Пинки встала, подошла к нему и взяла за плечи.

– Я останусь здесь, Лукас.

Он не стал спорить с ней, лишь вздохнул и закрыл глаза с выражением молчаливой покорности. Она наклонилась к нему. Он не сопротивлялся и поцелую. Как и прежде, его губы были ужасно холодны. «Конечно, после льда», – говорил ей рассудок, но душа уже чувствовала совсем другой ледяной холод. «Нет, ты не сможешь этого вынести, Пинки, – кричало все в ней. – Ты не сможешь смотреть, как он умирает! А он это знает и сделает все, чтобы облегчить уход: он ведь оставил тебе путь для отступления шире, чем взлетно-посадочная полоса космодрома! Вы пойдете в ресторан, он приправит все шуткой, придержит твое пончо и доведет до такси – без единого упрека или горького взгляда, который потом терзал бы твою душу долгие годы. Он будет осторожен. Пощадит тебя. Станет притворяться, что ничего не кончается, хоть и знает, что кончается все, а дальше останется с этим наедине. Не жалей его, ради бога! Он намного сильнее тебя».

Но она знала, что произойдет на самом деле. На что она безжалостно обречена… «своей трепетной беспомощностью», «болезненным любопытством» и ужасным характером. Она оставит свою сумку у двери и принесет еще две. Принесет на кухню вазу, оставшуюся после Леи, и поставит в нее цветы. Будет ждать, когда Лукас придет с работы, послушно пойдет с ним в его любимые модные рестораны, а в ответ потащит его, например, на плазменную трассу или в дешевую пиццерию, куда обычно ходит она. Она станет очередной душой его дома, будет жить здесь со смертью, будто ее и нет.

Она не скажет, что ей не хватает духу здесь остаться.

Ей не хватит духу это сказать.

Глава пятнадцатая

Запретные направления

На груди ее глееварина был знак зӱрёгала.