Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Лукас весь вечер сидит в маленьком зале – кроме него, там лишь голые стены, стол и пластиковая доска с двенадцатью разделами. Он пишет по памяти тексты с прошлой недели, покрывает изящными знаками одну дощечку за другой, и все это время в его голове крутится это замечание, противное, как камешек в ботинке. Заканчивает он поздно ночью, совершенно вымотанный, и всей душой мечтает лишь о кровати. Отец окидывает быстрым взглядом его труды. Обычно он указывает на ошибки, но сейчас лишь ухмыляется и бросает ему тряпку. Стереть результаты многочасового труда – всего десять секунд. Лукасу совершенно все равно, он хочет только спать.

– Мы еще не закончили, – говорит отец. – Иди в мой кабинет.

Лукас и сквозь океан времени четко представлял свою тогдашнюю свирепую решимость, подпитываемую страхом и гневом. Да, это он помнил хорошо: как только дело доходило до наказания, в нем никогда не возникало раскаяния или покорности, он чувствовал лишь невыносимую ярость. Отец, Зевс Громовержец, восседающий на неприступном кресле за крепостью стола. Под такой крепостью весьма неприятно стоять. И все же Лукас поднимает голову и смотрит отцу в глаза – так намного безопаснее, поскольку Лукас Хильдебрандт ненавидит, когда мямлят и отводят взгляд. Лучше бы заговорить первым, ведь он уже тогда осознаёт выгоды первого хода, однако все еще не знает, чего отец от него хочет и что именно ему известно. Или, лучше сказать – у него есть идеи, но ему не хочется верить, что Пинки действительно могла выдать все его отцу. Она не могла этого сделать! Она ведь не такая!

Отец говорит. «Твоя подруга… ӧссенские знаки… на публике…» Лукас молча задыхается от предательства. Вот так ломается чувство доверия, действительно печальный момент!

Ледяная усмешка в голосе отца:

– Ты меня разочаровал, Лукас. Ты прекрасно знаешь, в каких условиях должен учить ӧссенские тексты. Но ты попытался меня обмануть.

С трудом собранная смелость, направленная против страха и потраченная на одно витиеватое предложение:

– У меня сложилось впечатление, папа, что ты оцениваешь по достоинству проявление определенной находчивости вместо покорного смирения перед судьбой.

Попадание: в глазах отца проблеск удовольствия и даже гордости. Радость Лукаса – ведь ему удалось подобрать подходящую реплику и угадать ту самую меру, чтобы скрыть за витиеватостью дерзость – мгновенно увяла. Да, он попал в цель. Он ведет себя ровно так, как этого желает отец. И не только – он действительно именно такой, каким его хочет видеть старый профессор: утративший все свое, вымуштрованный по его подобию. Неразрешимая дилемма, которую он осознаёт уже тогда (а с годами лучше не становится): соответствующая мера гордого отпора перед лицом Джайлза Хильдебрандта свидетельствует о большей податливости, чем если бы он в слезах бросился к его ногам. Честно говоря, такую роскошь, как истерический плач, он никогда в жизни не мог бы себе позволить.

– Находчивость я ценю, Лукас, но непослушания не стерплю, – говорит отец с холодной улыбкой. – Чтобы твоя фантазия не пропадала даром, мы решим это по-ӧссенски: ты сам выберешь себе наказание. Первый вариант: шесть недель домашнего ареста…

«Боже, лыжи! Ведь будут гонки! – в ужасе думает Лукас. – Что же мне делать, если я даже на тренировку не попаду?» Но он хорошо знает, что отец думает о плазмолыжном спорте.

– Через две недели начинаются каникулы – все, что он произносит вслух.

– Я заметил. У меня тоже, – заверяет его отец. – Зато мне не придется контролировать, до которого часа у тебя уроки. Другой вариант: шесть недель ты будешь учить тексты в удвоенном объеме…

«Что не слишком-то отличается от домашнего ареста, – с отвращением думает Лукас. – Еще и голова будет гудеть как барабан ню-метал-группы. Классные каникулы».

– А третий? – спрашивает он, хотя уже знает.

В конце концов, третий вариант – это его единственная надежда.