Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

– Это печально, – согласился Лукас. – Множество интеллигентных людей посвящает этому сумасшедшее количество времени и усилий. Но никогда ничего не выйдет.

– Вы страшный пессимист, господин Саруман.

– Нет же. Я лишь думаю, что нет смысла баламутить воду в нижнем течении, если жаба сидит наверху у истока. Если вы однажды ринетесь в этот бой, Джеймс, старайтесь двигаться к источнику. И, по возможности, думать, кто выиграет оттого, что что-то произойдет или наоборот.

Лукас закусил губу – опять он начинает поучать Ранганатана! Рассудив, что менторства уже было достаточно, он больше ничего не добавил.

Не меньше часа они обсуждали нынешнее состояние и будущее науки, сущность Р-А-пространства, кулуарные битвы на факультете астрофизики, воспоминания Лукаса и планы Джеймса. Из молодого пилота фонтаном бил восторг и рвение к науке. «Какая редкость – такая вера», – думал Лукас, и в его душе нарастала тоска.

Его собственную веру во Вселенную пошатнуло познание.

* * *

Бойня в Латӧ, из-за которой семнадцать лет назад не состоялись плазмолыжные гонки на Ганимеде, долго была главной темой в Медианете. В то время Лукас придерживался всеобщего мнения – то есть что это была страшная, но вполне предсказуемая вспышка ксенофобии, которая произошла при слишком тесном сожительстве людей и инопланетян. Колонисты с Латӧ свихнулись от вечного трёигрӱ, которому подвергались ежедневно, так что в один момент напали на невинных ӧссеан лишь из-за того, что их кожа другого цвета, но при этом они дышат тем же воздухом той же тесной базы. Ясное дело. И хороший повод стыдиться, что человек – тоже землянин. До сих пор все боялись, чтобы их никто случайно не обвинил в ненависти к чужакам – или как минимум в недостаточной политкорректности и избыточной антипатии, – так что от дружелюбия и открытости могли теперь надорваться.

Но здоровое недоверие будет всегда, когда речь идет об ӧссеанах.

Уже позже Лукас сформировал мнение о том, что тогда произошло на Ганимеде, – но он не стал бы его кому-либо навязывать. Ӧссеан сложно было в чем-либо обвинить. Мысль, что бойня в Латӧ была их нападением на людей, казалась абсурдной. Ведь люди в Латӧ вообще не умирали! Погибла всего-то сотня землян – несколько предполагаемых стрелков и целый полицейский отряд, который пытался обезвредить террористов, а также кучка людей, которые в момент разгерметизации как раз находились в ӧссенской части базы. В остальном пострадали только ӧссеане.

Только ӧссеане. Невероятное количество ӧссеан.

Около пяти тысяч ӧссенских штатских, техников и ученых, работавших над постройкой ускорителя.

Финал был занимательный: ганимедское правительство тут же попыталось изгнать всех ӧссеан, аргументируя это грозящей им на планете опасностью. Это было весьма странное решение – к тому же оно вызвало во всей Солнечной системе столько протестов и возмущений, что правительство было вынуждено незамедлительно его отменить. Ведь ӧссеане были жертвами, а не преступниками, а кому-то хватает бестактности пытаться выслать их из страны? В последующие годы никто не позволил бы себе подобное, какие бы обстоятельства ни наступили. Все тихо вздохнули с облегчением, когда Ӧссе не отплатила возмездием, но бойня в Латӧ в любом случае стала переломным моментом. С того дня, кроме трёигрӱ, у людей появилась еще одна причина опускать глаза при встрече с ӧссеанином – стыд.

Конечно, при взрыве пострадали и часть жилого купола, и комплекс лабораторий, а также тот самый прекрасный, суперсовременный ускоритель реатронов – частиц, предположительно происходящих из Р-А-пространства, – который ӧссеане там строили по заказу руководства Всемирного союза Земли. «Но что значит материальный ущерб в сравнении с утраченными жизнями?» – пафосно стенали все газеты. Что само по себе было чистой правдой.