Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

– Ты представить себе не можешь, как я тебе завидую, – совершенно не к месту говорит Пол, неуместно искренне. – Нашей цивилизации не хватает ритуалов перехода. Ты нашел один из них. Теперь ты кто-то другой, Лукас.

– Мне не кажется, что я другой.

– Сам изменения никогда не увидишь. Нужно сохранять непрерывность сознания, чтобы держать все в порядке, – смеется Пол. – Но все изменится, вот увидишь. Послушай, раз уж ты был в настоящем шаманском делирии, ты не выбрал случайно себе тотемное животное?

– Мое тотемное животное – червь. Червь – посредник между человеком и вечностью, – оживленно излагает Лукас.

– Глупость, червь не может быть тотемным животным, – заявляет Пол. – Он для этого слишком мягкий и скользкий. И совсем тебе не подходит.

– Ты прав, я пошутил, – признается Лукас. – Это змей. Волнистый и блестящий, с иссиня-черными перьями… как ворон, только больше. Глаза как куски янтаря. И летать умеет.

Лукас живо видит змея перед собой, смотрит ему в глаза, почти может коснуться; но, описывая его Полу, он начинает чувствовать, что страшно разболтался. Язык начинает заплетаться.

Неудивительно – он пьет на голодный желудок.

И быстро оказывается побежден. Сразу после испытания жаждой, где он продемонстрировал сверхчеловеческое самообладание, он напивается как свинья, как сапожник, в стельку, до чертиков – так, что не способен воспринимать мир вокруг, что уж говорить о сохранении достоинства. И этим все изящно заканчивает. «Вдруг оно вернется, – думает Лукас. – Вдруг это удивительное состояние бесконечного слияния и сливающейся бесконечности продолжится, вдруг мне удастся его продлить». Однако вместо этого ему страшно плохо, и в список пережитых экстремальных состояний тела и души добавляется алкогольное отравление. Он смутно припоминает, как лежит головой на столе, на грязной скатерти и рыдает навзрыд, пока Пол очень бережно и смущенно похлопывает его по плечу… но ничего об этом не знает. Не знает, тошнило ли его, а если да, то куда. Не знает, как добрался домой. К счастью.

Если бы не милосердная алкогольная амнезия, скрывшая неловкий эпилог грандиозной Встречи Лукаса Хильдебрандта со Вселенной, он ненавидел бы своего отца на порядок больше.

Глава двадцать вторая

Ӧссенское прорицание

Когда глееварин уже не знает, как быть, – лучше всего собраться и пойти на работу. После двух выходных, которые Камёлё провела, заметая следы и просматривая протонацию, ей казалось, что стоять за прилавком не так уж и плохо. Релаксация! Облегчение!

Худшее было позади. Она оторвалась от зӱрёгала.

Теперь точно. Ее неустанная, обостренная осторожность помогла ранним субботним утром зафиксировать момент, когда церковный исполнитель по дороге на космодром готовился вмешаться в протонацию. Не успел он запустить маскирующие пятна, как Камёлё обнаружила неудачный шов, крошечный пробел в искусственно измененной реальности. Так к ней попала главная информация: зӱрёгал покидает Землю. Она тут же отправилась за ним. Зная, под каким именем он скрывается, она глееваринскими методами убедила работника на стойке регистрации ввести в свой компьютер код доступа и на время повернуться спиной, пока она искала зӱрёгала в списке пассажиров. Он летел рейсовым кораблем на Марс. С чужого компьютера она тут же отправила запрос и выяснила, что он действительно на борту. Камёлё догадалась, что он, вероятно, собирается к д-альфийцам на Деймос II, но ее это не беспокоило. Лично ей хватало для счастья того, что он просто улетел.

Он не пытается ее разыскать – из этого можно было сделать вывод, что театр, разыгранный ею перед Пинкертиной, выполнил свою задачу. Он создал фальшивую личность; а если ӧссеанин все-таки обнаружил ее вольт и следил за ней, то театр его запутал. Письмо, попавшее в ее руки в результате этой операции, было лишь бонусом.

Письмо. Лучше о нем не думать.