– Прости, Ёлтаӱл. Не хочу вмешиваться в твои дела, но зӱрёгал здесь без официального разрешения земной Церкви. Если бы ты пошла к какой-нибудь аббатисе… или преодолела отвращение к Маёвёнё и обратилась прямо к ней…

– Черта с два. Я не могу просить духовенство о защите.

– Но ведь ты не в изгнании на Земле, в отличие от меня.

– Нет, куда там, я миссионерка. Внештатная священница. Не стану же я умолять! Это противоречит моему предпринимательскому достоинству.

Камёлё не засмеялась. «Это не всё, так ведь?» Она никогда не пыталась намеренно телепатически рыскать в прошлом Ёлтаӱл, так что не знала, в чем причина ее антипатии по отношению к верховной жрице; но разве не глупо закрыть себе все пути лишь из-за предрассудков, когда на кону стоит жизнь? Камёлё сжала зубы. И снова посмотрела ей в глаза.

– Что между вами произошло, Ёлтаӱл?

– Камёлё… – воспротивилась Ёлтаӱл и беспомощно взмахнула ушами.

Камёлё не отступила. Они держались в трёигрӱ целую минуту. Наконец Ёлтаӱл сдалась.

– Когда-то я не договорилась с Маёвёнё из-за крови, – с неохотой призналась она. – Я не могу и не хочу к ней идти.

Двух предложений было достаточно. Может, Камёлё была не так давно на Земле, но она слышала, что до того, как Досточтимейшая Маёвёнё стала главой местной женской ветви Церкви, а затем верховной жрицей, она была Исполнительным палачом. Сделала головокружительную карьеру и взлетела по лестнице духовных санов от самого дна на самый верх, но перед этим, очевидно, в качестве Руки Судьбы перевела на Другой берег космического Бытия какого-то земного друга Ёлтаӱл. Такое случается. Но Ёлтаӱл явно до сих пор не могла этого забыть.

Камёлё снова невольно подумала о письме. О письме отца Луса, также написанном в страхе, в тени смерти, с перспективой подозрений и преследования со стороны Церкви. Во времена, когда Джайлз Хильдебрандт решил оставить сыну послание, он тоже боялся за свою жизнь. Нет, не так: он просто рассчитал, что лишится жизни, и констатировал это с такой же мрачной веселостью и смирением, как теперь Ёлтаӱл. Он предостерегал своего сына от интереса к еретическим текстам, но в то же время пытался кое-что из них ему передать. Написал, что выяснил о механизме клонирования Кораблей… об их Душах… а также о настоящей Праматери Прастарой, о Корабле самого Аккӱтликса. Она действительно была в канале Авалӱн, находилась в плену, как бы Церковь это ни объясняла и как якобы Прастарая Ёлтаӱл над этим бы ни насмехалась. И целый ряд людей, и не только людей, мог интересовать доступ к Ней. Джайлзу Хильдебрандту повезло, что тело предало его еще до того, как до него добралась Церковная полиция. Камёлё ухмыльнулась.

«Мне жаль, Джилеӓс. Я знаю, что ты планировал иначе. Но Корабли намного опаснее, чем ты думал. Пока я тут, Лус никогда не прочитает твои теории о Праматери».

Когда Камёлё в свой первый визит к Пинкертине решила вернуть письмо и не заставлять его необъяснимо исчезнуть, это не означало, что она собиралась выпустить его из поля зрения. Этот кусок бумаги имел стандартный размер ӧссенских документов. Разделен был ровно посередине. Она тщательно его осмотрела и посчитала, сколько в нем строк. А перед вторым визитом взяла другую бумагу и написала новую версию, свою собственную. Из первоначального текста использовала пару предложений, чтобы имитировать стиль Джайлза, но старательно опустила все, что касалось Кораблей. Кое-что, наоборот, добавила. Это было все, что она хотела сказать Лусу. Когда она пришла домой к Пинкертине, об остальном позаботилось трёигрӱ. Пока Цветинка-Сиротинка корчилась на диване и закрывала глаза руками, у Камёлё была уйма времени, чтобы подменить письмо.

Странно. Этот кусок бумаги уже не откроет ничего опасного. И все равно он имеет большую силу. Он может полностью уничтожить Цветинку-Пинкертинку в глазах Луса. Камёлё вновь усмехнулась. «Достаточно, чтобы эта девчонка никогда не решилась. Чтобы Лус сам об этом подумал».