Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Лукас не разделял этого мнения. Он разговаривал с людьми целыми днями: должен был обаятельно их развлекать, незаметно переубеждать, переманивать на свою сторону… капать им на мозги, чтобы во имя Вселенной и познания они открыли свои кошельки. Коммуникация – это прекрасно, но вести ее можно с кем угодно, потому она никогда не может заменить гармонию. Да, он мог сесть к Шэрон на диван и непринужденным общением заполнить пустоту – но быть беде, если тишина повиснет хотя бы на тридцать секунд! Чудовище вновь покажется во всей красе. Шэрон боялась тишины – тишина означала ничто. А вот Лукас тишину приветствовал. Близким человеком для него был не тот, с кем можно говорить, а тот, с кем можно молчать.

Но он не мог ей этого сказать.

Когда Шэрон увидела, что он вдруг запустил руку в волосы и его лицо скривилось, это привлекло ее внимание: хоть какое-то проявление чувств! Она слезла с дивана, подошла к нему, элегантно присела на письменный стол и с интересом его разглядывала.

– Лукас, дорогой, не говори, что я наконец довела тебя до слез! – бросила она иронично. – Самое время, чтобы в тебе зашевелилась совесть. Ты ужасно относишься ко мне. Правда ужасно.

Он не мог ответить. Сжимал зубы и изо всех сил пытался не застонать вслух, для чего требовались все запасы воли. На улыбку уже не хватило.

– Тебя это и правда задело, – добивала его Шэрон. – Какой ты упрямый, Лукас. Люди всегда больше всего обижаются на правду. Но если ты готов измениться и хоть немного поработать над нашими отношениями, я в свою очередь готова поставить на прошлом крест. Ну что, начнем новую жизнь?

В череп будто вбивали раскаленные гвозди: с каждым ударом сердца новый взрыв адской ослепительной боли. Он тихо съеживался и вгонял ногти в ладонь. Шэрон была последним человеком, которому он бы доверился; он хорошо знал, что это было бы большой ошибкой – дать ей такую власть над собой, но в тот момент он был не в состоянии решать ее воображаемые проблемы, будто ничего не происходит. Он был не в состоянии придумать оправдание. Был не в состоянии лгать.

– У меня болит голова, – выдавил он.

– У тебя болит голова?! – завизжала Шэрон. – Это все, что ты мне скажешь – что у тебя болит голова?! Я тебе тут душу изливаю, отдаю тебе все свое «я», а ты опять со своими проклятыми эгоистичными интересами! Ну так сходи к врачу, черт возьми, раз у тебя болит голова!

Так список его преступлений и репертуар язвительности Шэрон пополнился грехом нелепых оправданий и мужской трусости. Лукас выяснил, что он тряпка и что с таким отношением никогда не сможет иметь детей – что было занимательно, ведь Шэрон решительно не имела в планах обогатить свои знания о родах собственным опытом, и до нее будто не донеслась весть, что все это давно уже происходит под наркозом или в виртуале. Следующую неделю Лукасу не везло больше, чем Иоанну Предтече, потому что его голова оказывалась на блюде минимум дважды в день.

Что стало главной причиной, почему он все-таки пошел к врачу.

Он не боялся. Вообще.

Он сидел на скамейке в углу приемной и флиртовал с медсестрой доктора Петерсона. Медсестра была подобного Пинки типа: маленькая стройная девушка с узким лицом и гладкими, ровными, короткострижеными черными волосами. То есть его тип. Он так резко бросился на нее потому, что грудастая блондинка Шэрон в то время уже начинала действовать ему на нервы.