Дочь реки - Елена Счастная (2020)

Владивой опустился сверху, огладил ладонями чувствительную грудь, осыпал поцелуями, беспощадными, ненасытными, втягивая кожу, оставляя на ней следы. Он не торопился. Наслаждался как будто лишь тем, что теперь может не сдерживаться.

Но помалу его терпение уходило. Прикосновения становились все ощутимее: сильнее сдавливали пальцы кожу, крепче смыкались губы на груди. А Гроза только ладонями в плечи ему упиралась, уже не силясь оттолкнуть, лишь показывая еще, что не хочет того, что он делает и что случиться должно. Наконец князь торопливо стянул порты, которые молодая жена так и не решилась снять с него, и, лишь едва помедлив, вошел, стараясь, кажется, сделать это не слишком резко. Едва Гроза ощутила его внутри, он качнул бедрами, проникая глубже, и вдруг замер. Выпрямился на руках, прожигая ее лицо насквозь нарастающим недоумением и гневом.

— Была с Рарогом? — процедил. — Успела все же…

— Если противно тебе… — она все ж взглянула прямо в его потемневшие яростной копотью глаза. — Можешь в покое меня оставить.

— Как бы не так, — он покачал головой. — Что было, то было, милая. А что дальше будет — решим. Я слишком долго ждал.

Он крепко стиснул ее талию ладонями и толкнулся в самую глубь тела. Замер снова, словно мгновение запоминая, и простонал тихо, наваливаясь всей тяжестью своей, сгребая Грозу в объятия, до того жадные, горячие, что, кажется, не отпустит никогда. Она вцепилась в плечи его, едва сдерживая вскрик — неожиданности и легкой боли. Владивой не собирался ее щадить. Каждое сухое движение его внутри разносилось саднящими вспышками по бедрам и животу, доставая, кажется, до самой груди. Он зарывался пальцами в ее волосы, вбиваясь все быстрее, не сдерживая разошедшейся злости, отпустив ее вперед вожделения. Наказывал Грозу за все, зная, что на другой день ей будет плохо. Врывался в нее, чтобы владеть. Чтобы запомнила. Губы обжигали его поцелуи. И плечи, и грудь. Его слова, бессвязные, жаркие, стыдные касались то одного уха, то другого.

И тело, измучившись, сдалось, отозвалось влагой, давая немного облегчения. А все равно слезы накипели в уголках глаз. Гроза моргнула, запрокидывая голову, и теплые капли, упав, намочили волосы у висков.

Владивой излился, вжимаясь в ее тело так сильно, что она едва стерпела, чтобы не издать и звука. По телу колотилась жгущая боль, а в груди — сердце, наполненное горечью. И та растекалась по напряженным мышцам вместе с кровью — кажется, теперь не покинет до самой смерти.

— Травы будешь пить женские, — еще прижимая Грозу к ложу, проговорил Владивой, тяжко дыша. — Мне дитя от находника не нужно. А там, как убедимся, что ты чиста, так и перестанешь.

Толкнулся вглубь еще раз и, медленно покинув ее, лег рядом.

Он не выпускал Грозу из объятий всю ночь, будто боялся, что она просто исчезнет. Касался ее беспрестанно, гладил огрубелыми ладонями бедра, живот, сминал грудь. И она пыталась то и дело вывернуться из настойчивых объятий — а не могла. Глотала подступающие к горлу слезы, отдирая от себя руки князя — а они вновь и вновь возвращались, трогали, ласкали, владели — по праву. Да кому то право, кроме Владивоя, нужно?

Он брал свою жену, вжимая в лавку: насытиться не мог. Будто в наказание — нетерпеливо и напористо. Едва заставлял тело ее изойти влагой от ласк пальцев и горячего рта — и брал, толкаясь так глубоко, как мог.

И под утро уже пекло губы от ненасытных поцелуев, а в лоне горело. Тогда лишь Владивой уснул, удерживая Грозу на месте. И она невольно тоже провалилась в сон, не обращая уже внимания на стоны измученного тела. Утром проснулась одна