Дочь реки - Елена Счастная (2020)

Едва, кажется, женщины скрылись в невестиной горнице, как зашумели за дверью мужские голоса. Нынче только дозволено было мужам в их терем войти свободно: сопровождая жениха. Гроза так и застыла внутренне от звука зычных окликов — и скоро ввалилась шумная гурьба внутрь. Едва разместились они вдоль стен, смущенно замолкая. А как не смутишься, когда зыркают строго женщины и девицы, не желая просто так невесту отдавать? Но вперед вышел Владивой: Гроза нынче его первый раз увидела. И будто не было между ними тех распрей. Не обижала она князя, сбегая и осыпая дерзостями: он был будто бы на много лет помолодевшим. Теплом отливали его обычно холодные глаза, а на губах играла улыбка, верное, заметная только одной невесте.

Как и положено, одарил князь Грозу новыми черевиками, из кожи такой мягкой, что мять ее в пальцах хотелось долго, не веря. Она надела их, чтобы уже на капище идти. И лишь девицы щебетали кругом восторженно, а невеста молчала больше, силясь взгляд на того, кто мужем ее стать должен, лишний раз не поднимать. Так оставалась еще в душе хоть толика неверия в то, что кругом творится. Что ее это свадьба: такая нежданная. И нежеланная. Завтра утро будет — и может, с восходом нового светила мысль в голове эта яснее станет, а пока Гроза не хотела о том думать.

Вместе с Владивоем под непрекращающийся гомон дружек и подруг она спустилась во двор: а там уже ждали все гости, что собрались нынче на свадьбу князя. И много их было: словно зерна в мешке насыпано. Загудела толпа, всколыхнулась, как вышли под приветливый свет Дажьбожьего ока Владивой и его невеста. И скоро гурьба вся эта двинулась к капищу, на котором не так давно правитель разорвал узы с прежней меньшицей.

Слишком хорошо все это помнила Гроза, и оттого с каждым шагом становилось тяжелее идти, словно груз ошибок и горячечных поступков падал на плечи. Она озиралась кругом, все надеясь увидеть такое необходимое ей лицо. Но вокруг были хоть и знакомые, а все какие-то чужие.

На капище уже горели костры, тусклые в ярком свете Ока. Только едва переливались оранжевые всполохи против сияния блестящей после ночного дождя листвы. Светило белыми ладонями лежало на макушках чуров-богинь. Волхвы уже начали необходимые обряды, уже славили их в ожидании, как появятся здесь гости и сами будущие супруги.

Взоры их обратились к толпе, что степенно, но шумно вышла с тропы к прогалине, обнесенной невысоким частоколом.

Выступил вперед старший волхв Анрад и строгим взглядом объял всех, заставляя притихнуть. Гости встали вкруг чуров, помалу стихли и песни, и разговоры даже, как начался самый важный обряд сегодня: когда будут соединены две судьбы в одну. Когда девушка перейдет в сильный род мужа — и уже никогда не сумеет вернуться в свой, потому как распущена коса, словно бы умерла она в прежней своей жизни, а в другую еще не вступила.

Гроза не слушала Анрада, только видела, как шевелятся его губы. Как возносятся руки, когда обращается он к чурам. Все заглушал грохот сердца в ушах, и нарастала глухота та страшная, точно при большом потрясении, когда отказывает тело слушаться, когда мир вокруг существовать перестает. Только почувствовала она, как возложили на голову поверх чуть опавшего венка другой — стальной венец, который словно бы скреплял ее неразрывно с Владивоем. Сейчас — лишь тенью его, что заслоняла свет Ока сбоку.

С Грозы спросили клятву: перед взором богов и волхвов, под ожиданием людей. А она и слова вымолвить не могла. В горле словно ссохлось что-то, застыло камнем

— ни проглотить, ни прокашляться. Владивой смотрел пока терпеливо, уже произнеся свою, уверенно и громко. И не готовил ее заранее — тут сразу видно — из сердца самого она лилась. Гроза невольно все ж попала в вязкость его чуть шалого нынче взгляда. И поняла вдруг: на всю жизнь. Если ничего не поменяется, никак по-другому не закрутился нить судьбы ее — все это застынет вокруг янтарем. День этот, гости и роща эта сосново-березовая.