Я уезжаю! - Дана Шварц (2018)

Следуя карте, которую нам дал портье, мы пересекаем грязную реку. Кажется, что архитектура зданий меняется с каждым пройденным кварталом, словно мы идем вдоль музейной диорамы, а не по городу. Обувные магазины со скидками и лотки с морепродуктами – такое ощущение, будто их не обновляли с 1992 года, – сменяют дешевые парикмахерские и захудалые пивнушки, а после – телефонные лавки и «Макдоналдсы». Далее следуют аптеки, пекарни и здания родом из восемнадцатого века. За три городских квартала мы будто проделали путь от Детройта до маленького французского городка из сказки «Красавица и чудовище».

Я решаю посмотреть, что на этот раз приготовил мне дедушка.

«РАТУША СТРОИЛАСЬ НЕСКОЛЬКИМИ КАМЕНЩИКАМИ ОДНОВРЕМЕННО – ЧТОБЫ ПОЛУЧИЛОСЬ БЫСТРЕЕ И ДЕШЕВЛЕ. ЛЕГЕНДА ГЛАСИТ, ЧТО КОГДА АРХИТЕКТОР НАКОНЕЦ УВИДЕЛ СВОЙ ЗАВЕРШЕННЫЙ ПРОЕКТ, ТО ПОДНЯЛСЯ НА ВЕРШИНУ САМОЙ ВЫСОКОЙ БАШНИ, ОСМОТРЕЛ ВЕСЬ ГОРОД И РУХНУЛ ВНИЗ, РАЗБИВШИСЬ НАСМЕРТЬ.

А ТЕПЕРЬ ИЗУЧИ ЗДАНИЕ. УЗНАЙ, ЧТО НАПОЛНИЛО АРХИТЕКТОРА ТАКИМ ГЛУБОКИМ ОТЧАЯНИЕМ. ЗАРИСУЙ РАТУШУ КАК МОЖНО ТЩАТЕЛЬНЕЕ. ВЕДЬ ДЕТАЛИ МОГУТ БЫТЬ ВОПРОСОМ ЖИЗНИ И СМЕРТИ.

Р. П.»

В письмо он вложил дешевенький маленький транспортир, видимо для того, чтобы мои углы были точнее. Вслух я ничего не говорю, потому что маме ни за что не понять, но сама пребываю в тихом ужасе.

Я переживаю, что, как бы ни старалась, у меня в итоге не выйдет ничего хорошего. Прямые линии и перспектива – мое слабое место, а под слабым местом я подразумеваю полное непонимание предмета. Даже на уроках рисования в начальной школе учителя критиковали мой стиль «как курица лапой», хотя при этом мои работы были лучшими. То же самое происходило в средних и старших классах, а также на факультативных занятиях и летних программах. И все из-за коротких отрывистых линий. Потому что я не делаю их жирными и прямыми. Мне хорошо даются хаотичные импрессионистские движения: когда слои накладываются один на другой, пока не получается настоящее произведение искусства. Даже рисуя лица – а это моя специализация, – я оставляю силуэты форм, которые использовала для построения. Так что рисование зданий не покажет, насколько я хороший художник.

Ориентируясь по маленькой карте, взятой на углу улицы, мы с мамой направляемся к Ратуше. И пока идем, нам попадаются одни магазины шоколада – каждый второй фасад. Я не преувеличиваю. Буквально миновав один такой магазин для гурманов, где с витрин смотрят башни зефира и ирисок, мы проходим четыре шага и упираемся в следующий: здесь уже за витиеватыми надписями царит атмосфера роскошной гостиной, каждый кусочек шоколада накрыт отдельным стеклянным колпаком.

– И как экономика может содержать такое количество магазинов с шоколадом?

– За счет туристов, – простодушно отвечает мама.

– Да я пошутила.

Она не сбавляет шаг, и мы заворачиваем в один из таких магазинов.

– Ага, – отвечает она. – Ха-ха.

– Объяснение погубит всю шутку, – замечаю я. – Знаешь, есть такая старая поговорка. Объяснять шутку – все равно что препарировать лягушку: ты узнаешь, что внутри, но лягушка будет уже мертва.

– Как думаешь, тете Джослин это понравится? – Мама показывает мне коробку конфет из темного шоколада в форме цветов.

– Ты даже меня не слушаешь. Я же тебе объясняла про шутку.

– Слушаю. Мертвая лягушка. А может, ей лучше белый шоколад?

Несмотря на великолепные готические здания, окружающие центр города, Ратушу все же не трудно заметить. Она занимает практически целый квартал, а ее высота не поместится даже в квадратный размер «Инстаграма». Весь ее фасад усеян сотнями крошечных окошек. От одних только мыслей об этих окошках у меня сводит живот.

В магазине мама все-таки купила шоколад (глубокомысленное сочетание темного и белого шоколада) и теперь решает устроиться в «Старбаксе» на соседнем углу.