Внезапно у моих ног возникает крупный пыльно-серый кот и, кружась, начинает скорее не мурлыкать, а издавать вибрирующие звуки. Айне наклоняется и подбирает кота, и тот сразу же обвисает в ее руках, словно ему надоедает изображать из себя разумное существо.

– Мейви, не могла бы ты присмотреть за Варфоломяу? – Она сажает кота на колени девушки.

Отлично, теперь Мейви у нас – любимица. У нее лучший рисунок, и Айне уже доверяет ей местного кота. Оказавшись у Мейви на коленях, котяра принимается урчать. Мне кажется, он даже храпит. Великолепно, она еще и заклинательница кошек. Мейви достается вся слава, а нам, остальным, – комплекс неполноценности.

Глава 15

Дорогая Лена!

Итак, я уже два дня в программе, и это невероятно круто/ страшно/ весело/вдохновляюще/ пугающе. Когда я говорю, что мы находимся в сельской Ирландии, тебе нужно представить следующую картину: маленький городок, в двадцати минутах от него – дорога с пабом и церквушкой. Студию, где мы работаем, окружает ферма. Конечно, в самом городе все совершенно по-другому, но, клянусь тебе, в радиусе мили коров и овец здесь больше, чем людей.

Саму программу ведет супружеская пара – Деклан и Айне (их имена я по-прежнему еле выговариваю). Деклан одевается как самый модный в мире директор школы – на нем всегда можно увидеть костюм с пиджаком и галстуком, в основном украшенные узором. Я даже не могу описать словами картину, когда мужчина в костюме в горошек и фиолетовых туфлях разгуливает по полю, окруженному сельскохозяйственной техникой и домашним скотом. Все это похоже на бредовый сон Алисы в Стране чудес. Однако в этой программе он самый крутой. За эти два дня он прочитал нам около полудюжины лекций. А еще сказал позабыть обо всех своих работах, которые мы считаем хорошими, и начать все с чистого листа.

Айне (я даже про себя произношу ее имя неправильно, может, у тебя получится лучше) – для всех здесь как мамочка. Я ни разу не слышала, чтобы она критиковала чью-то работу. Самое ужасное она сказала вчера одному из парней (он из Калифорнии, но я не помню его имени), который рисовал пейзаж из окна, но напортачил с цветами. Тогда Айне предложила ему нарисовать остальное, вообще не используя черную и белую краску. Ему следовало сосредоточиться на цвете самих предметов: например, забор на самом деле не черный, а темно-синий с зелеными прожилками. И ведь действительно вышло гораздо лучше! Вообще Айне ратует за то, чтобы мы «выпустили своего внутреннего художника» (она постоянно об этом твердит). И поэтому ее все просто обожают.

Что касается моей настоящей мамы, чувствует она себя неплохо. Конечно, до сих пор скучает по папе и отчего-то переживает за работу, хотя и говорит, что взять отпуск – вообще не проблема. Но мне ее жалко. Она одинока и ощущает себя такой, с тех пор как они развелись.

По-моему, я рассказывала тебе эту историю. Однажды вечером, часов в одиннадцать, я спустилась вниз и увидела, как она просматривает их свадебное видео. Я стояла позади дивана, так что мне не было видно ее лица, лишь отражение в окне. И она плакала. Я не знала, как поступить. Конечно, сейчас я, оглядываясь назад, понимаю, что должна была утешить ее, сказать, что все к лучшему, что люблю ее и буду рядом. Но в прошлом всегда все кажется проще. Тогда же я смутилась. Тихонько, как мышка, нырнула к себе наверх и легла спать, она даже ничего не услышала.

По-моему, в немецком языке есть такое длинное слово, объединяющее чувство стыда и неловкости, когда ребенок видит слезы своих родителей. Ужасная смесь желания помочь тому, кого любишь, с неприятным ощущением того, что это тебе придется утешать своего родителя. И какой в этом смысл?

Прости, я слишком много болтаю. Хорошая новость – она уезжает через два дня, так что мне больше не придется беспокоиться и отвлекаться от своего творчества.