Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

Она улыбнулась и опустила глаза, он сел за стол и отпил чая, шутливо понизил голос:

— Ну что, делаем ставки — зацветет сухое дерево?

— Нет, — вздохнула Вера, — деревья от вина не цветут. Хотя один мой сотрудник как- то в герань коньяка плеснул, она пышно зацвела. Сдохла, правда, через неделю.

— А я ставлю на то, что зацветет.

Она скептично двинула бровями, но промолчала.

Они посидели в тишине, он задумчиво смотрел на блокнот, она тихо сказала:

— Большой список?

— Украшения, туфли, перчатки, веер, бальная книжка и все, что вам понадобится для прически и макияжа. И может быть, накладные ногти.

— Зачем? — округлила глаза Вера, он пожал плечами:

— Мода такая. Если не хотите, можете не делать, у вас свои есть, но они короткие, сейчас аристократки носят вот такие вот сабли, — он показал пальцами сантиметра четыре, поморщился: — Я этой моды не понимаю, и не знаю ни одного мужчины, которому бы это нравилось, но женщины почему-то от этого в восторге, и тратят на ногти большие деньги, причем и карнки, и цыньянки, как сговорились, только цыньянки носят накладные украшения, которые снимаются, а карнки расписывают ногти, как потолки храмов, и приклеивают сверху перья и камни, процедура может занимать несколько часов, и стоить дороже, чем платье. На ваши ногти будут смотреть свысока, особенно после слухов о том, что вы сами себе готовите, для благородной женщины это унизительно. Они считают, что ногти-сабли подчеркивают их высокое положение, потому что женщина с такими ногтями, ясное дело, по дому не работает.

— Но я работаю, — с улыбкой пожала плечами Вера, он нахмурился:

— Не хотели бы — не работали бы, вы сами предложили Эйнис помощь с посудой, и сами потом взялись готовить — как я понимаю, вам это нравится.

Она невесело усмехнулась и полушутливо ответила:

— Эйнис очень фиговая домработница, я лучше сама потихоньку. Хотя, готовить я действительно люблю. Не настолько, чтобы делать это каждый день, но… Посидели бы вы в четырех стенах круглосуточно без интернета, без книг и без компа, вы бы не только готовить, вы бы и вышивать полюбили. — Он молчал и сосредоточенно пил чай, как будто это требует очень много внимания, она улыбнулась ехиднее: — А серьезно, чем бы вы занимались на моем месте?

Он помолчал и с деланной небрежностью пожал плечами:

— Да тем же, чем и вы.

"Дзынь."

— Нет, я бы не готовил, конечно, но может быть, рисовал…

"Дзынь."

— …читал, у вас же есть телефон.

— Вы его забрали.

— Я вернул.

"Дзынь."

— Чертил бы…

"Дзынь."

Он с досадой посмотрел на часы, поднял на Веру смущенный и недовольный взгляд, помолчал и мрачно буркнул:

— Не знаю. Я бы чокнулся. Я бы тут все разнес, попытался сбежать, если бы не вышло, попытался бы поймать и допросить того, кто приносит еду, или взять в заложники и приказать меня проводить наружу. Если бы со мной пытались работать, как работают с вами, я бы потребовал денег, оружия и полной свободы.

— И сбежали бы при первой возможности.

— Нет.

"Дзынь."

Она мрачно рассмеялась, потерла лицо, он изобразил укоризненный взгляд и сказал:

— Нас нельзя сравнивать, вы женщина, женщины вообще больше приспособлены к сидению дома, вам это легче.

Вера рассмеялась громче, покачала головой и вздохнула:

— Как меня умиляют все эти стереотипы, типа "хорошо быть женщиной, захотела есть — пошла сварила", это так трогательно, что хочется каждый раз просто… по головке погладить и сказать: "Ну ничего, малыш, вырастешь — поймешь", и даже ничего не доказывать, потому что в таких случаях это бессмысленно, это либо сам понимаешь однажды, либо не поймешь, хоть сто лет доказывай.

Он помолчал, поднял голову, как будто собирался что-то сказать, но не собрался и опять уткнулся в чашку. Она усмехнулась: — Что?