Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

— Как обычно умирают такие люди. Разбился. Он считал себя лучшим водителем в мире, и возможно, был прав, но даже лучший водитель в мире — не единственный участник дорожного движения. Было лето, меня родители пригласили с ними на море, я должна была уехать на следующий день, вечером ему сказала об этом, что завтра рано вставать и поэтому я с ними ночью шататься не буду, лягу пораньше. Мы поговорили, пообнимались… и у меня какое-то резкое чувство, что я его больше не увижу. У меня такое бывает, эти предчувствия никогда не подводят, их ни с чем нельзя спутать, такое ощущение… страшное очень. Я начала искать, откуда оно идет, поняла, что от мотоцикла. И стала просить его сегодня остаться у меня и не уезжать. А до этого я буквально позавчера говорила, что мы еще недостаточно хорошо знакомы для совместных ночевок. И тут резко передумала. Он сказал, что раньше надо было думать, а сегодня у него дела в другом городе, ему надо уезжать. Я сказала, что он пьяный и сонный, попросила его поехать на такси, он обстебал эту идею, он не был пьян. И я забрала у него ключи, просто отобрала и сказала, что утром отдам — надеялась, что он не поедет. А он завел мотоцикл без ключа, оказалось, он умеет. И уехал. А я уехала на море утром. Мобильника у меня тогда не было, на десять дней я пыталась о нем забыть. Потом приехала и мне его друзья сказали, что он разбился в тот вечер. Столкнулся на мосту с большой машиной, слетел с дороги — не его вина, но он ехал без брони, шансов у него не было. У меня было ощущение, что если бы я тогда приложила чуть больше усилий, этого бы не случилось. Если бы я затащила его к себе, чуть настойчивее уговаривала, соврала о чем-то, что требует его срочного участия, напоила, может быть… Если бы за два дня до того согласилась у него остаться, ведь хотелось же, но нет, я же гребаная леди, я не хочу заниматься такими вещами в гараже, да еще и с человеком, который мне даже встречаться не предлагал, такие интрижки не достойны моего величества. Знала бы… Хотя, я и так почти знала, и ничего не сделала, я себя ненавидела за это. Депрессия была ужасная, меня Милка таскала по врачам месяцами, заставляла пить таблетки и вставать с кровати. В итоге добрый доктор мне промыл мозги и объяснил, что предчувствие я себе придумала постфактум, и что если он катался без брони постоянно, то это уж точно не моя вина. И я разозлилась. На похоронах я не была, не было ощущения, что он умер, казалось, что он просто уехал, далеко, надолго, не предупредив, и теперь, гад такой, не звонит — не пишет, как будто хочет меня подразнить и помучить, специально, чтобы я посильнее соскучилась. Я тяжело это переживала, но в итоге простила себя, а его не простила. Сменила работу, сменила квартиру, подстриглась, перестала красить волосы в красный и носить кожаные шмотки, стала скучной унылой преподшей, и никогда больше не гадала, ни по руке, ни по картам, ни по предчувствиям. А ключи продолжала носить с собой, чтобы каждый раз, когда открываю двери, помнить о том, что каждый человек сам отвечает за свою безопасность и свою жизнь, если ты сам не носишь броню, то никто тебе ее насильно не наденет. С той компанией я больше не виделась, ночами не гуляла, на улице не дралась, перестала встречаться с экстрим-туристами и альпинистами, и вообще особо сближаться с людьми, которые сами ищут себе на голову приключений. Мама узнала каким-то образом, я ей не говорила, но мамы — загадочные создания… Она особо не расспрашивала, только в очередной раз пошутила, что это меня жизнь готовит к замужеству за военным, чтобы нервы были закаленные. Я на всякий случай перестала встречаться с курсантами, с пожарными, с эмчеэсниками, а через время вообще со всеми, кто носит форму. Потом водителей тоже исключила, потом спортсменов. А они все, гады, как чуют- в любой компании тот, кто больше всех мною интересуется, стопудово кто-то из этих, из группы риска. Я стала мастером отшивания, через время полностью сменила круг общения, начала тусоваться с людьми, у которых самые сильные бури происходят в их тонко чувствующей душе, в стенах студии или мастерской. С ними было весело, они от меня фанатели, мне нравилось работать музой, это льстило, я начала чувствовать себя очень красивой — сложно не почувствовать себя красивой, когда тебя постоянно рисуют, лепят и фотографируют. Через время мне надоело всех вдохновлять и ничего взамен не получать, и я завела себе Виталика, он поначалу хорошо держался, но на третьем году надоел. А бросить его оказалось внезапно сложно. Пришлось линять в другой мир.