Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

— Вранье, наглое и бессовестное. Отец был рисковым человеком, но это всегда был продуманный риск, он пошел на турнир не по прихоти, это было взвешенное и политически обоснованное решение. Тогда цыньянцы Четырех Провинций в очередной раз начали мутить народ и провоцировать восстание, лояльных короне аристократов убивали, даже не пытаясь делать вид, что это несчастный случай. Отец пригрозил устроить чистку и проредить ряды недовольных, но они не вняли, цыньянская пропаганда изображала его как слабого правителя — прошло много лет, война подзабылась, зато теплые отношения с бастардом были на слуху, для цыньянцев это проявление слабовольности, у них детьми считаются только официальные наследники, а нагулянные на стороне воспринимаются как досадная оплошность, им никто ничего не должен, тем более, если это дети от падшей женщины. Своим участием в турнире отец не только показал свою силу и презрение к смерти, но еще и дал понять, что носится со мной не просто так, а потому, что я по всем статьям превосхожу его официального наследника — если бы это было не так, я бы там умер, он бы меня сам убил, мы с ним встретились в финале турнира по фехтованию, и сражались всерьез, было море свидетелей, об этом турнире песни писали, и на цыньянском тоже. А после турнира он поехал в Четыре Провинции порядок наводить, и от меня потребовал, хотя я зашитый весь был, мы были обязаны там показаться и напомнить, кто здесь отдает приказы и почему. Он никогда не "творил что хотел", он любое слово сто раз обдумывал, каждый шаг просчитывал. Жаль только в людях не разбирался.

Он опять включил запись и почти сразу выключил, после слов "она ему надоела и он ее бросил".

— Это она его бросила. Он любил ее всю жизнь, и помогал по первому требованию, даже когда она замуж вышла, он продолжал заниматься ее финансами, присылать подарки и навещать.

— Как к этому относился ее муж? — осторожно спросила Вера, министр отмахнулся:

— Мать вышла замуж за безвольного трусливого человека, осознанно его выбрала, потому что замуж хотела, а мужской власти над собой не хотела. Дворец Хань находится на один уступ выше по склону, прямо над дворцом Кан, она когда-то мне сказала, что выбрала сначала этот дом, а потом выбрала из сыновей главы Хань старшего, чтобы стать хозяйкой и каждый день плевать на дом своего отца с высоты, она его ненавидела, и эта ненависть не оставила ее даже после его смерти.

— За что?

— Да за все, — поморщился министр, — за все неурядицы ее жизни, за нищету, за победу Карна в войне с империей, за то, что не перешел на сторону победителя и не смог сохранить дом и семью, за то, что не уберег ее от встречи с королем страны-захватчика, за то, что отказал потом королю в праве с ней встречаться, за угрозу закрыть ее во дворце и выдать замуж в империю, черт ее знает, за что еще. В женской неудовлетворенности жизнью всегда виноват мужчина, до замужества — отец, после — муж, после смерти мужа — брат или сын, любой, кто берет за нее ответственность. Женщина ни за что не отвечает, потому что ничего не решает, но судить и карать имеет полное право.

— В смысле — карать? — осторожно спросила Вера, министр поднял на нее многозначительный взгляд и шепнул:

— В смысле — как сейчас.

Она опустила глаза, он усмехнулся, отпил вина и с горьковатой иронией продолжил:

— У женщин свои методы. Ложь, предательство, изворотливость. Но чаще всего они треплют нервы мужчинам при помощи других мужчин. Так и вышло.

Допил вино, открыл бутылку и небрежным жестом протянул ее Вере, она удивилась, но взяла, он подставил бокал, она на весу налила две трети, капнула немного в свой, сама закрыла бутылку и убрала на пол — ее раздражало, когда между ними на столе стояло что-то, крупнее чашки.

Министр отпил вина, посмотрел в огонь и продолжил: