Нарисуй меня - Алина Ланская (2020)

— Ты к нему добра, а я в первое время думал выгнать его из компании. — Макс четко выверенными движениями завязывает на шее галстук. — Сейчас рад, что этого не сделал.

— Ого! Ты не рассказывал. А почему?

— Дугин был правой рукой Навроцкого, собственно, День нигде толком не работал, кроме как у Андрея. И когда тот болел, Дугин фактически управлял компанией. Наследников после смерти Ксении не оставалось, так что Денис ожидал, что бизнес достанется ему.

— И тут появился ты.

— И тут появился я. Представляешь, что чувствовал Дугин?

— Что его предали?

— Именно. Он на эмоциях кое-что сделал нехорошее, я мог выгнать его с волчьим билетом, но вовремя одумался. День остался, я ни разу не пожалел об этом. Говорю тебе об этом, потому что все в компании в курсе старых дел, не хочу, чтобы ты случайно узнала и не от меня.

Медленно перевариваю рассказ Макса. Они всегда вдвоем, понимают друг друга так, что во мне ревность просыпается.

— Удивлена?

— Очень. Никогда бы не подумала. Мне казалось, он не очень амбициозный, вечно прикалывается.

В ответ Макс лишь хмыкнул.

— Я готов. Поехали в аэропорт!

Глава 51

В ожидании есть своя волшебная прелесть. Так в детстве предвкушаешь день рождения или Новый год — с замиранием в сердце и с мечтательной улыбкой на лице: знаешь, что будет чудо, но до конца не можешь даже представить, каким оно окажется.

Неделя — всего семь дней, зато каких! Каждый — совершенно особенный. Он за тысячи километров от меня, но я просыпаюсь и засыпаю с ним. Я знаю, какое у него сегодня небо и каким был вчера закат в окне его гостиницы. Он полдня ругает меня, как я его и просила: сдаю живопись. Все получилось намного лучше, чем на первом экзамене: и вовремя пришла, и Глеба не встретила, и место хорошее досталось, но главное — такая радость в душе, когда в руку кисть взяла.

Любовь. Красота. Свобода.

Я знаю это состояние, его каждый творец знает. Неважно, что у тебя в ладони — художественная кисть, скульптурное долото или игла с ниткой, — рука начинает двигаться сама, прекрасно ощущая пространство, понимая, что на самом деле нужно в это мгновение. Главное, не мешать, не бояться, довериться тому, у чего нет рационального объяснения.

Любовь. Красота. Свобода.

Это все Макс! Пропитал меня своей верой, пока я на экзамен ехала, такое сказал, что я чуть ли не бегом понеслась на экзамен. Да на меня до сих пор оборачиваются, хмурые, напряженные лица, а я в ответ улыбаюсь.

Любовь. Красота. Свобода.

— Неплохо, Пешкова, очень неплохо! — отметила профессор Антонова, когда я вернулась в экзаменационную аудиторию: телефон забыла. — Вы определенно справились с волнением.

Широко улыбаюсь, мне даже добавить нечего, разве что «спасибо большое». Сегодня я отпросилась с обеих работ, но на кафедру все же заглядываю — мало ли что! В пятницу у меня последний экзамен, результаты уже в понедельник. И если я поступлю, то сразу же напишу заявление, но сначала надо понять, не привалит ли мне завтра работы.

В коридорах шумно. Нет, это уже не студенты — абитуриенты по стенке жмутся, переживают очень. Сама такой же была. В прошлом году. А теперь эти самые стены мне помогают.

— Оу, Пешкова! Ну как успехи?

Нет, серьезно?

— Прожить без меня и дня не можешь, Голованов?! — не глядя, бросаю через плечо.

А когда оборачиваюсь, то вижу не Глеба, а злые глаза знакомой блондинки, которая вечно ошивается рядом с директорским сынком. Вот и сейчас парень за ее спиной стоит, наблюдает, как его подружка презрительно кривит губы.

— Понабрали отбросов в приличное заведение. Зря, что ли, папа столько платит. Глеб, ты бы уж сказал своему, пусть уборку проведет!