Ярчайшая мечта - Кэтрин Кингсли (2017)

– Ха! – воскликнула Джорджия. – Мэтью совершенно его не знает в силу разницы в возрасте. А вот мы его прекрасно знаем. Мэтью даже не представляет, насколько скрытным может быть Андре, когда речь заходит о его чувствах. Так вот, нам нужно свести Али и Андре в одной комнате. Только так мы сумеем добиться желаемого.

Николас вопросительно взглянул на жену.

– Ты предлагаешь написать ему, что она больше не хочет видеть его?

– Нет, в это он тоже не поверит. – Джорджия подошла к письменному столу мужа и, достав из ящика ручку с бумагой, добавила: – Ты напишешь ему правду. Напиши, что Мэтью официально попросил у тебя руки Али и если она в субботу примет его предложение, то у тебя просто не будет выбора и придется дать согласие на этот брак.

Николас с задумчивостью покивал головой:

– Да-да, это может сработать. Может подействовать.

Джорджия протянула ему ручку.

– Можешь также заметить, что ты делаешь ему одолжение, информируя о сложившейся ситуации. Он-то не очень много нам сообщал.

– Надеюсь, мы не совершаем ошибки, – пробормотал Николас. Он шагнул к столу и взял ручку. – Ты ведь помнишь, что произошло, когда мы в последний раз вмешались в его жизнь?

– А ты хочешь, чтобы Али вышла за Мэтью?

– Нет, разумеется. – Николас сел за стол и принялся за письмо.

Приехав месяц назад в Сазерби-Парк, Андре решил, что атмосфера поместья вполне соответствует его нынешнему состоянию духа.

…Миновав огромных размеров холл, герцог направился в библиотеку, чтобы полностью сосредоточиться на работе, которой занимался уже несколько дней. Ему удалось выстроить распорядок дня к полному своему удовлетворению. Утром – верховая прогулка, за ней – завтрак в одиночестве, с девяти до полудня – работа над книгой. А в полдень, за ленчем, он позволял себе часовую беседу с Гудфеллоу, своим управляющим.

Во второй половине дня герцог читал и отвечал на письма, почти все – деловые; правда, время от времени приходили письма от Жо-Жана. Были и разного рода приглашения, но все они отправлялись в мусорную корзину. Затем в его расписании значилась долгая прогулка, во время которой он обдумывал планы на следующий день. Вечера же были отданы чтению.

В это утро работать мешала духота; вся Южная Англия была во власти жары, которая при высокой влажности оказалась гораздо неприятнее турецкого зноя.

Когда Андре углубился в свои записи, послышался легкий стук в дверь.

– Да, войдите, – в досаде отозвался герцог. Слуги знали, что его можно было беспокоить только в исключительных случаях.

– Ваша светлость, – пробормотал Пенниуэлл, приоткрыв дверь, – вам пришло письмо. Я оставил бы его до вечера, но на нем – пометка «срочно».

– Да-да, хорошо. – Андре подумал, что это, должно быть, от редактора; тот все свои письма метил как срочные. – Оставьте вон там…

– Э… Судя по всему, это письмо личного характера, сэр. На нем стоит пометка и об этом.

Герцог протянул руку, и Пенниуэлл подал ему письмо на серебряном подносе. Взяв конверт, Андре нахмурился – он тут же узнал почерк Николаса. Разорвав конверт, он пробежал глазами текст. И уже через минуту камердинеру было приказано собрать чемодан хозяина, кучеру велели подать карету к крыльцу, а один из слуг поторопился на станцию, чтобы задержать отправление поезда – на случай, если герцог вдруг опоздает (единственный прямой поезд в пятницу отправлялся в одиннадцать тридцать).

Несколько часов Андре провел как на иголках, – а что, если не успеет в Рейвенсуолк вовремя? И, конечно же, он был ужасно зол на графа. Мысль о том, что Николас – из-за своего старческого слабоумия! – готов дать разрешение на брак Али и Мэтью, приводила его в ярость. А у Али, вероятно, еще меньше здравого смысла, чем у Мэтью, желавшего на ней жениться. Что же касается жены Николаса… О господи, где была Джорджия?! Неужели и она утратила здравомыслие? Трудно было даже представить, что граф с графиней способны на такую глупость.