Принц Теней - Рэйчел Кейн (2016)

Я испытывал одновременно и облегчение, и разочарование, потому что сейчас мне предстояло кинуться из огня да в полымя, но я только вздохнул – не слишком мужественно – и направился к двери с таким видом, будто меня тащили на виселицу.

– Вина, Бальтазар, – велел Меркуцио, снова откидываясь на подушки. – Я чувствую, мы должны выпить за удачу для нашего друга и за то, чтобы его женитьба все-таки состоялась.

Бальтазар, всегда готовый приложиться к моему вину, бросился выполнять приказание, а я вышел из комнаты и ровным, уверенным шагом пошел по узким, темным коридорам во внутренний дворик атриума, где тетушка Монтекки сидела под апельсиновым деревом с вышивкой, а рядом, словно птички с ярким опереньем, щебетали ее служанки. Когда я проходил мимо нее, она проводила меня настороженным взглядом, прекрасно понимая, куда и с какой целью я иду.

Я постучал в дверь покоев моей матери, и сразу же мне позволили войти. Вместе с ней за маленьким столом сидели еще две дамы, и слуга как раз принес всем прохладительные напитки. Мать, одетая, как всегда, в черное, любезно кивнула мне, но глаза ее смотрели довольно холодно. Я опоздал. И она была этим недовольна.

– Бенволио, – заговорила она. – Сын мой, я хочу представить тебе синьору Скала и ее дочь, синьорину Джулиану.

Я не стал тратить время на разглядывание почтенной гостьи, хотя и изобразил перед ней глубокий поклон и чмокнул воздух над ее рукой со всем подобающим уважением – матушка строго следила за тем, чтобы все необходимые условности исполнялись в точности, а я был хорошо натренирован и знал, что линия ног и угол поклона у меня совершенны.

Теперь можно взглянуть на девицу.

Именно этого матушка ожидала от меня.

Джулиане было лет тринадцать, и если Вероника в свои четырнадцать была практична и хитра, как лиса, это круглолицее создание выглядело в своем нелепом наряде как ребенок, который играет во взрослую женщину. Я и сам был молод, но разница между семнадцатью и тринадцатью годами казалась просто огромной. Я не чувствовал по отношению к этой девушке ничего, кроме жалости и досады от того, что ее предлагали мне вот так, словно корзину со свежими булочками в лавке. Она встала и даже сделала реверанс, но, несмотря на все усилия сохранить равновесие, все же не справилась с тяжелыми юбками и слегка покачнулась. Она была в чепце, и волосы, которые виднелись из-под него, были невыразительного коричневого цвета. И глаза у нее были такие же невыразительные и блеклые. Она смущенно улыбнулась мне, я вернул ей улыбку без всякого намека на искренность.

Я знал, чего от меня ждут. Взяв блюдо со сладостями, я предложил ей угощение, и она взяла засахаренную фигу с подноса, сунула ее в рот и начала жевать, пожалуй, слишком уж охотно, а поняв, что этим она невольно выдала и свое волнение, и детскую любовь к сладостям, покрылась неровным румянцем, который пятнами выступил у нее на шее и щеках. От второй фиги она отказалась и потихоньку пила сок, с ненавистью вперив взгляд в столешницу перед собой.

Мне было ее немного жаль: она была пешкой в этой игре, в то время как я имел статус более высокой фигуры – быть может, офицера или даже ладьи. Меня, как и ее, должны были в конце концов принести в жертву, но я все же имел больше шансов дойти до конца доски, чем она.

– Вы играете в шахматы? – повинуясь внезапному порыву, задал я вдруг вопрос. Она подняла на меня взгляд, удивленный и испуганный, как будто не ожидала, что ей придется вообще со мной разговаривать. Потом она бросила быстрый взгляд на мать, и та послала ей ободряющую улыбку.

– Д-д-да, – пробормотала девушка. – Иногда.

– Не хотите сыграть?

– Если… если матушка позволит…

– Ну конечно, – ласково проговорила синьора Скала. – Моя дочь очень хороша в подобных вещах. И в пении, и в игре на лютне. Она получила прекрасное классическое воспитание.