Песнь земли - Кэтрин Коултер

— Ты же не любишь ее, — сказал Дайнуолд, — она дразнила тебя и поправляла на каждом слове, а ты называл ее ведьмой и дылдой, показывал ей язык…

— Отец, — терпеливо продолжал объяснять Эдмунд, — Филиппа — леди, и ты лишил ее невинности. Ты обязан на ней жениться.

Дайнуолд выругался и покосился на Филиппу. Она проснулась и смотрела на него. В глазах ее блестели слезы.

Глава 18

— Почему ты плачешь? Ради Бога, прекрати стенать сию же минуту! Перестань, слышишь меня?

— Она не произнесла ни звука, — сказал Эдмунд, глядя на Филиппу.

Дайнуолд и сам это понял и, ничего не отвечая, пристально посмотрел на девушку.

Его призыв хоть и не сразу, но возымел действие: слезы в глазах Филиппы высохли. Дайнуолд повернулся на бок и почти уткнулся носом ей в ухо.

— Почему ты плачешь? Потому что слышала, как мы с Эдмундом ругались? У него ужасная привычка лезть в дела взрослых.

Она отрицательно покачала головой и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Тогда почему?

— Рука болит.

— О… — Услышав это, Дайнуолд нахмурился. Ее слова звучали вполне правдоподобно, но что-то злило его, и он снова повторил:

— Ты слышала, что потребовал от меня мой сын?

Филиппа повернулась на спину и посмотрела на мужчину, которому с такой готовностью отдала этой ночью свою девственность. Его подбородок покрылся темной щетиной, волосы спутались, а вид обнаженной груди заставил ее сердце забиться чаще. Он был прекрасен и ужасно зол. А еще в его глазах она прочитала беспокойство — беспокойство о ней, и это было так приятно!

Она улыбнулась и приподняла руку, чтобы коснуться его щеки. Он застыл, затем подался назад.

— Ты как зачарованная, — сказал он тихо. — Не могу понять почему. Господи, ведь я всего три часа назад лишил тебя невинности, а ты улыбаешься мне, словно я дарую тебе весь мир со всеми его богатствами! От этой ночи ты не получила никакого удовольствия, я причинил тебе боль и… А, Эдмунд, ты еще здесь?

— Пап, ты женишься на Филиппе?

— У тебя только одна песня, а слова в ней хуже, чем у Круки. Клянусь коленками Святой Анны, она не хочет выходить за меня замуж, потому что…

Это была настолько явная ложь, что Филиппа рассмеялась.

— Доброе утро, Эдмунд, — сказала она, впервые повернув голову в его сторону. Она больше не плакала.

Мальчик улыбнулся в ответ.

— Нам нужно скорее отправляться в Сент-Эрт, — сказал он. — Нортберт послал меня разбудить вас. Вас обоих, — добавил он многозначительно. — Филиппа, у тебя сильно болит рука?

Она покачала головой:

— Нет, вполне терпимо. И я себя неплохо чувствую в отличие от твоего отца, который не может утром встать с кровати, не побранившись вволю.

Дайнуолд промолчал и рассеянно посмотрел в сторону.

— Иди, Эдмунд. И научись держать свои мысли при себе.

Мальчик хмуро взглянул на отца:

— Мы очень близко от Крандалла, пап. Сэр Вальтер может появиться здесь очень-очень скоро. Не лучше ли нам…

Лицо Дайнуолда внезапно стало строгим и холодным, даже страшным, глаза сузились.

— Я хочу, чтобы этот сукин сын выполз из своей норы и приехал сюда, — очень тихо сказал он. — Я слишком много задолжал ему, и теперь пришло время рассчитаться. Мои люди внимательно следят за дорогой из Крандалла. Да, я хочу, чтобы этот ублюдок помчался вслед за тобой и Филиппой и я встретил бы его здесь.

Девушка испуганно посмотрела на Дайнуолда, а Эдмунд внезапно улыбнулся:

— Филиппа крепко пришибла его. Наверное, он все еще лежит на полу, как мешок с картошкой.

Лицо Дайнуолда смягчилось.

— Посмотрим, но я сомневаюсь. Ладно, Эдмунд, решено: мы скоро отправимся в Сент-Эрт. Филиппе нужно отдохнуть, и потом… не могу же я жениться в лесу! Найди Нортберта и скажи ему, что, если сэр Вальтер в ближайший час не соизволит показать нам свою вонючую шкуру, мы возвращаемся домой.