Песнь земли - Кэтрин Коултер

Эдмунд с важным видом удалился. Дайнуолд смотрел ему вслед и качал головой.

— Не могу поверить, что меня отругал мой собственный сын, — сказал он Филиппе.

Она ничего на это не ответила. Дайнуолд откинул одеяло и вскочил на ноги. Какое-то мгновение он, казалось, не замечал, что стоит совершенно голый, но Филиппа уставилась на него во все глаза, и то, что она увидела в сером свете утра, привело ее в восторг. Она и раньше восхищалась им, но только в эту ночь поняла, как мужчина использует свое тело, чтобы войти в женщину… Да, теперь она смотрела на него по-другому, более нежно, более любовно.

Дайнуолд почесал живот, потянулся, оглядел себя с ног до головы и, заметив кровь, чертыхнулся и мрачно посмотрел на Филиппу:

— Раздвинь ноги.

— Что?

— Раздвинь ноги, — повторил он и опустился возле нее на колени. Сдернув с Филиппы одеяло, он без лишних расспросов задрал ей юбку чуть не до головы и потянул за ногу. На внутренней поверхности бедер Филиппы запеклась ее девичья кровь. Он увидел ее нежную, очень нежную плоть, и ему снова захотелось прикоснуться к ней, ощутить, как напрягается ее тело. Он мысленно обругал и Филиппу, и себя — за то, что все еще не в состоянии успокоиться. Что ж, скоро ему не придется бороться с собой. Он будет обладать ею снова и снова, столько, сколько захочет и когда захочет, до тех пор, пока его плоть не обмякнет в изнеможении, а дыхание не станет тихим и спокойным. Он вздохнул и сказал:

— Клянусь пальцами Святого Петра, у меня теперь нет выбора. Мы поженимся, как только вернемся в Сент-Эрт.

Выполнив, по крайней мере на словах, свой долг, Дайнуолд принялся одеваться.

— Не бойся этой крови, Филиппа, — хмуро сказал он, повернувшись к ней, — это девственная кровь. Все женщины испытывают боль, когда первый раз спят с мужчиной. Больше этого не случится. А теперь опусти юбку, а то я вот-вот решу, что ты хочешь, чтобы я снова оказался у тебя между ног.

Она подумала, что это неплохая идея, но послушно одернула юбку, потому что услышала, как к ним сквозь кустарник пробираются люди Дайнуолда. Они были уже совсем близко.

— Может, ты наконец соблаговолишь выслушать, что произошло в Крандалле?

— спросила Филиппа.

— Нет, — буркнул он. — Прошлой ночью я не мог заткнуть тебе рот и ты болтала до тех пор, пока не заснула. Я уже все знаю. Тебе очень больно?

— Ты сам не дал мне выспаться! Ты ведь не хотел, чтобы я спала! И потом — больно где?

Дайнуолд грустно посмотрел на нее:

— Это не только моя вина. Ты хотела меня и получила, будь проклята моя мужская слабость. У тебя болит между ног и не в порядке с головой. Ты ребенок, Филиппа, по крайней мере у тебя мозги ребенка. — Он немного помолчал и хмуро добавил:

— Ты мне приснилась… так, пустые сны, а потом ты оказалась рядом. Ты протянула ко мне руку, и мне захотелось овладеть тобою.

Застегнув перевязь, он повернулся и ушел, не сказав больше ни слова и не оглянувшись.

— Ну, — громко сказала Филиппа, медленно поднимаясь на ноги, — раз это произошло, он точно женится на мне.

У нее из головы не выходило изумленное лицо Дайнуолда, когда девятилетний мальчик потребовал, чтобы он выполнил свой долг. Сказать по правде, ее это удивило не меньше, чем самого Дайнуолда.

Эдмунд, по-видимому, не возражал, чтобы она стала его мачехой. Значит, так и будет. Она слегка сжала больную руку и принялась осторожно массировать ее. Боль постоянно напоминала о себе, но была уже не такой острой. Филиппа оглядела себя и печально вздохнула. Ее единственное некогда красивое желтое платье было безнадежно испорчено. Но девушка так привыкла к простой одежде, почти тряпью, что не слишком долго предавалась сожалениям.

Из-за деревьев выпрыгнул Круки. Физиономия его сияла.