Величайшая любовь - Кэтрин Кингсли (2017)

– Спасибо, моя дорогая, – отозвался лорд Рэйвен. – Думаю, мы можем себя побаловать. Такое печенье, которое готовит Лили, больше нигде не попробуешь. Паскаль, присоединяйся. Не стоит так себя ограничивать.

– Я стараюсь научиться сдержанности, лорд Рэйвен. Месье Николас говорит, что это – секрет к успеху.

Граф кивнул и, похлопав малыша Чарли по спине, проговорил:

– Полагаю, он прав.

– Месье Николас почти всегда прав, – заявил Паскаль и покосился на Джорджию, ахнувшую в притворном изумлении.

Паскаль, как и прежде, обожал своего спасителя, а Джорджия с каждым днем любила отца своих детей все сильнее (ее рука машинально легла на живот, где вовсю шевелился еще один ребенок).

С рождением Чарли боль, вызванная смертью Сирила, постепенно ослабевала, и Джорджия точно знала, что рождение очередного ребенка сделает Николаса еще более счастливым. Она бросила взгляд на дерево, которое они посадили два года назад в память о Сириле. Это был прекрасный молодой клен – быстро растущее деревцо, которое постоянно напоминало им о Сириле. Порой у нее возникало ощущение, что он все еще находился с ними или, возможно, наблюдал за ними с небес, где – она была в этом уверена – ангелы отвели ему хорошее место. И он, конечно же, радовался тому, что вся семья вспоминала о нем с любовью, а отец никоим образом не винит его за то, что произошло с Жаклин. Джорджия порой задавалась вопросом: не был ли Сирил прав, считая, что смерть была для него единственной надеждой на успокоение?

Николас вышел из дома и присоединился к ним, а по пятам за хозяином следовал Рэли.

Чарли сполз с коленей лорда Рэйвена и, с воплем восторга бросившись к отцу, обхватил его за ногу.

– Приветствую, дядя Уильям! – радостно воскликнул Николас. – Рад тебя видеть. Извини, что припозднился – дела. Спасибо, Бинкли. – Он взял чашку с чаем, которую подал ему Бинкли, и взъерошил волосы Чарли.

Граф улыбнулся и проговорил:

– Не смог устоять перед соблазном – очень хотелось посидеть в твоем саду, Николас. Когда ты постареешь и будешь жить в Рэйвенсволке, то, конечно же, все равно будешь приходить сюда, в Клоуз, чтобы поиграть с внуками.

– Надеюсь на это, – ответил Николас и бросил взгляд на дом, теперь уже полностью восстановленный и ставший таким же красивым, как прежде. – Потому что этот дом должен быть наполнен радостью и счастьем.

Лорд Рэйвен снова улыбнулся и сказал:

– Вот уж не думал, что после столь длительного перерыва здесь будет так замечательно. Тебе, к счастью, удалось сделать почти невозможное.

Николас кивнул и положил руку на плечо жены. На его лице при этом появилось мечтательное выражение, и Джорджия поняла, о чем он сейчас думал. Да, она тоже прекрасно помнила, каким здесь все было еще не так давно. И помнила, с какой болью Николас смотрел тогда на развалины своего дома.

Она вспомнила их первую брачную ночь в холодном, сыром и полуразрушенном доме, где не хватало даже стульев. И вспомнила, какое смущение испытывала, выйдя замуж за практически незнакомого человека, и какие усилия Николас прикладывал, чтобы она чувствовала себя комфортно, и какие истории он ей рассказывал и как пытался наполнить пустые комнаты воспоминаниями о более счастливых временах – она все это вспомнила… и перевела взгляд на статую мальчика, у подножия которой распускались весенние цветы. Столб солнечного света мягко коснулся малинового бутона, и лепестки пиона слегка разогнулись – словно потянулись к благотворному теплу. Профиль ребенка попал в тот же солнечный луч, и на мгновение показалось, что статуя улыбается. Это уже не был одинокий каменный мальчик, забытый в пустынном саду; сейчас он был окружен любящей семьей – как и Николас, тоже наконец-то вернувшийся домой.

Она никогда не забудет ту ночь, когда Николас сумел преодолеть свою боль, никогда не забудет долгую и трудную битву на пути домой.