Сердцееды - Эли Новак (2018)

– А ты сидел пугающе тихо, – выпалила я первую чушь, что пришла в голову. – Я пыталась понять, то ли ты окаменел от страха, то ли и правда превратился в статую.

– Окаменел? – фыркнул Оливер и показал на себя: – Да я сама уверенность.

Я закатила глаза, но втайне согласилась. Оливер выглядел вполне спокойным. Хоть Пол и сказал, что сегодня можно не фотографировать, я потянулась за фотоаппаратом, лежащим на кофейном столике.

– Ты никогда не боялся сцены? – спросила я, фокусируя объектив.

Оливер улыбнулся, и я сделала снимок.

– Никогда, – заверил парень и вернулся к своей медитации.

Когда я сделала еще несколько снимков, рядом со мной на диван плюхнулся Ксандер.

– Он врет, – сказал тот. Я навела фотоаппарат на Ксандера и увидела его в видоискателе. – Мы все нервничаем перед концертами.

– Представляю, – ответила я и щелкнула пару раз. – В зале, кажется, триллион людей.

Опустив фотоаппарат, я нажала на кнопку просмотра фотографий и усмехнулась. Из-за того, что я снимала с близкого расстояния, Ксандер в этих очках выглядел пучеглазым.

– Не возражаешь, если я посмотрю? – попросил он. – Я так и не видел фотографий с тех выходных.

– Конечно.

Следующие несколько минут Ксандер листал снимки нашего вечера в Чикаго и улыбался. Добравшись до последней фотографии, он, не зная, что снимки закончились, продолжил листать, и на крохотном экране появилась Кара.

– Ой, извини, – произнес Ксандер, когда понял, что зашел слишком далеко, но потом с прищуром посмотрел на фотографию.

Я ее сделала в тот день, когда мы с Карой помирились. Мы весь день играли в «Рамми-500», и я запечатлела сестру в тот момент, когда она смотрела поверх веера карт, показывая мне язык.

Я убрала волосы с плеча и приготовилась к вопросам, которые теперь обязательно последуют.

– Все нормально. – Я осторожно забрала у Ксандера фотоаппарат.

Ксандер прочистил горло.

– Это не ты.

Это было так очевидно. После постановки диагноза некогда загорелая кожа Кары поблекла и приобрела скучный серый оттенок. Еще более заметно болезнь изменила черты ее лица, выделив острые скулы и глубоко посаженные глаза.

– Это моя сестра, – тихо произнесла я.

– Она больна. – Прозвучало как утверждение, но я знала, что это вопрос.

В горле начал набухать ком, но я его сглотнула.

– У Кары лимфома. Неходжкинская.

Ксандер снял очки и ущипнул себя за переносицу:

– Когда ты сказала, что твоя сестра больна, я решил, у нее желудочный грипп или что-то типа того.

Так он не знал. Я бросила взгляд на Алека. Он по-прежнему стоял у стены в наушниках, но перестал постукивать ногой и смотрел на нас с Ксандером. Очевидно, прислушивался к нашему разговору.

– Ты ничего не сказал, – сказала я, глядя Алеку в глаза. – Почему?

Алек замешкался, но потом сделал глубокий вдох и произнес глухим голосом:

– Ты должна это рассказывать. Не я.

– Подожди? Как он узнал? – спросил Ксандер, с прищуром глядя на друга.

Я против воли улыбнулась:

– Случайно. Он спросил меня о фотосъемке, и это просто вырвалось.

Ксандер покачал головой:

– Неудивительно. – Он наклонился ко мне и прошептал, чтобы Алек не услышал: – Кажется, люди всегда открывают ему свои секреты. Думаю, это потому, что они знают: он никогда ничего никому не расскажет.

– Да, – согласилась я. На короткий момент в воздухе повисла тишина, а потом с моих губ сорвался вздох. – Что ж… – Я сидела сложив руки на коленях. – Теперь ты знаешь истинную причину, почему Кара не приехала на автограф-сессию.

Вместо того чтобы сказать, как ему жаль, Ксандер приобнял меня за плечи и притянул к себе. Неожиданно, но успокаивающе.

– Вы так похожи, – произнес он через какое-то время.

– Мы близнецы. – За исключением того, что сестра болела, а я была здорова.

– Но вы же еще и тройняшки? Как такое возможно?