Бывшие в падении - Александра Гейл (2021)

Я так боялась услышать «нет», что намеренно построила вопрос так, чтобы отрицательный ответ был сложно объясним. Не оставила Киферу выбора. Проще было согласиться. И если я и понимала, что рою себе яму, то все равно не могла иначе. Если до вчерашнего дня я просто тихо сходила с ума по своему хореографу, то теперь, когда он стал чуточку моим, я хотела его удержать любой ценой. Неважно как.

– Это легко проверяется.

Он кивнул вниз, на пояс домашних брюк. Я, скрывая смущение, придвинулась ближе. Пьянея от мысли, что это из-за меня. Пока мне было достаточно.

Второй раз в жизни я занималась любовью, сидя на разделочном столе.

А после, сжав мои волосы в кулаке, Кифер вдруг тихо сказал:

– Не стриги их.

Внутри меня что-то радостно оборвалось. Это было первое настолько личное, что я от него услышала. Он любил мои волосы.

31

Последующие дни были похожи один на другой. Стена, которую я воздвигала между нами с Кифером на репетициях, закономерно лопнула, точно мыльный пузырь. И Кифер стал пугающе счастлив. Сейчас поймете.

Дело в том, что, перестав осторожничать, теперь, на репетициях, Поль как будто сбрасывал вторую кожу и давал полюбоваться на собственный отвратительный характер во всей красе. Да-да, в повседневной жизни наглухо закрытый мужчина в зале превращался в настоящее чудовище. Он словно отпускал то внутри, что обычно держал за ледяными стенами отчуждения: в работе для него преград не существовало. Он рвал и метал, он кричал, он мог шлепнуть по рукам так, что они потом горели, он мог заставить меня работать до тех пор, пока я буквально не падала на пол, моля о пощаде. Если я не понимала чего-то или не могла осуществить, то Кифер становился еще более ужасным. Он раз за разом снимал меня на видео и показывал итог. И так, пока я не увижу, что именно не так и как это исправить. Порой я срывалась, кричала на него и даже плакала.

В такие моменты я почти его ненавидела. Но и любила больше обычного тоже. Нет, вовсе не из мазохизма. Просто каждый раз, доведя меня до слез, Поль потом извинялся. Не словами, конечно. Просто вечером, после репетиции, он был особенно нежен, терпелив и даже почти охотно отвечал на вопросы, что в общем и целом люто ненавидел. В такие моменты я подозревала, что он действительно ко мне неравнодушен.

Я знала о нем до обидного мало. В смысле, я была в курсе его любимых блюд, фильмов и музыкальных жанров, но Поль отказывался говорить о детстве. Даже город, в котором родился, не называл. Каждый раз отделывался скупым ответом: на юге Франции. Спасибо, родной, это я и в Гугле нашла!

В итоге я начала немножко пользоваться всей этой ситуацией. Возмущалась раньше, громче и жарче, чем чувствовала. Кифер об этом наверняка догадывался. Не раз намекал, что я слишком хитрая, но ни разу не заупрямился и не сменил модель поведения. По-моему, он всем этим забавлялся. Он вообще многое мне позволял. Слишком многое.

Отношения мы открыто не афишировали, попервоначалу предпочитая приезжать по отдельности, не уезжать в одной машине и кроме как на репетициях не общаться. Это же только наше дело! Но все, конечно, знали. Как минимум потому, что такими несдержанными в проявлении эмоций бывают только люди, между которыми что-то есть. Кифер больше ни на кого так не орал. А уж я вообще ни на кого, кроме него, никогда не орала. Как тут не догадаться?

Я этими отношениями не гордилась, потому что балерина и ее хореограф – это ужасное клише. Никому ведь не интересно, что на самом деле я влюбилась так, что упустила все шансы выйти из этой ситуации с минимальными потерями. Думала, что буду переживать из-за слухов. Ха. Я слишком много работала и уставала, чтобы думать о чем-то таком.