– Неплохой вывод, – неожиданно одобрил Нестеров. – Пока у меня нет причин за тебя всерьез волноваться или выносить на обсуждение вопрос с твоим руководством. Но если вдруг ситуация ухудшится, ты обязательно дашь мне знать. Лучше всего заведи пищевой дневник, где будешь записывать, сколько ты съела и как это связано с поведением хореографа. Прием препарата возобновишь, как только врачи дадут добро. Если при этом зависимость между твоей невозможностью съедать норму килокалорий и отношением хореографа будет однозначной и в ухудшающейся динамике, подумаем о более радикальных решениях.

– Вы уверены, что мне стоит принимать препарат при такой несовместимости с алкоголем? – насторожилась я.

– Давай условимся, что ты не станешь пытаться завести новые отношения, пока ты на транквилизаторах? – внезапно пошутил доктор Нестеров. – Только если сама того пожелаешь.

Я хмыкнула, но промолчала. Сегодня думалось, что отношений не захочется до глубокой старости.

– Мне пора, а тебе нужно отдохнуть. Я попрошу твоих врачей взять у тебя расширенный анализ крови, по которому будет видно недостаточность питания, если таковая имеется. Для Мерхеева. Или мне лучше этого не делать?

Я напряглась. Казалось бы, нечего бояться, но я все равно испугалась. И разозлилась, потому что таким образом Нестеров меня проверял. Все ли я ему сказала? Впрочем, врать смысла не было в первую очередь себе. Я просто кивнула и отвернулась.

В одном Нестеров был безусловно прав: мне требовался отдых.

33

Кифер – 07.2020

От приоткрытой двери палаты хорошо было видно бледное лицо в обрамлении темных, разметанных по подушке волос. В сгибе локтя виднелась игла капельницы, но непохоже, чтобы Дияра спала спокойно.

Кифер ее такой не видел. Отправив ее из театра на скорой в далеком две тысячи восемнадцатом, он не навещал ее в больнице. Ни единого раза. Он внушал себе, что ему не важно, выживет ли Дияра Огнева. Но он, конечно же, знал, как она. Потому что за ее состоянием пристально следило все руководство театра, пеняя Киферу. Погибни Дияра, театр бы разобрали по кирпичику, а против тех, кто не сумел бы увернуться от его обломков, возбудили бы уголовные дела. Есть множество людей, считающих, что балет сродни цирку, где артисты – что дрессированные животные. Есть множество матерей, чьи дети пострадали в результате строгости балетных школ. Они ненавидели этот вид искусства. И точно много бы выиграли на ситуации Дияры.

На желании дирекции не выпускать из рук глубоко больную, но такую талантливую девочку.

Ивольский был прав. Нынешняя политика театров такова: объявить нескольких прим-балерин, набрать толковых первых солисток и распределять по ним партии в зависимости от умений. К числу таковых относились все артисты балета, которым Кифер давал главные партии. Кроме одной.

Глядя на Дияру в обычной жизни, ни за что не догадаешься, насколько она особенная. Худенькая, скромная, не слишком эмоциональная неуверенная в себе девочка, но с красивым лицом. Таких на улицах России очень и очень много. Едва ли ей бы удалось кого-то сразить своей брызжущей индивидуальностью. А затем она ступала на сцену.

Поначалу Кифер думал, что ошибся, отдав ей партию. Он сам показывал в балете неплохие результаты за счет силы, мощи, резкости. И по этой же причине не представлял себя в роли постановщика тонких, сдержанных спектаклей для любителей прийти в театр в пенсне и до старости рассуждать над «прочтением» сценария артистами. В том и был успех Кифера как хореографа: его творения были понятны массам.

И тут Дияра. Чем больше он на нее смотрел в обычной жизни, тем отчетливее понимал, что для нее пронафталиненные «Жизели», «Лебединые Озера» и «Баядерки». А затем она начала раскрываться.