Баринов с силой прижимает меня к себе, перехватывая руки за спиной. Целует. Властно, больно. Безжалостно вкручивает свой язык мне в рот и терзает губы.

Отпусти меня! Не надо! Мне страшно!

Слёзы брезгают из глаз. Я ощущаю их привкус во рту.

Поцелуи тормозят…

— Капец… — выдыхает Алексей, отстраняясь.

Я чувствую, как тяжело он дышит.

Отпускает меня.

— Что же вы меня вылизываете тогда? — истерично шепчу, снова переходя на «вы». — Вдруг я заразная?

Он трёт лицо ладонями и молчит.

— Извини… — выдавливает из себя.

Я снова предпринимаю попытку соскользнуть со стула на здоровую ногу.

— Села на место! — рявкает Баринов. — Ждёшь ужин!

— У вас курица горит, — ведя носом по запаху, ехидно докладываю Алексею.

Он кидается к сковороде.

Прикрываю глаза, пытаясь остановить слёзы. Обидно. Почему мужчины считают, что имеют право обижать?

Мы молчим.

Я гоняю в голове все моменты, когда мне справедливо казалось, что Никита изменяет. Но я ни разу так и не поймала его.

Почему вообще я так долго была с Никитой, если Алексей умудрился стереть все переживания о нашем разрыве за сутки?

Наверное — это привязанность, первые чувства, природная верность, а ещё… страх. За Ксюшу. Я так надеялась, что мы сможем ее забрать себе от бабушки. И будем ей, как мама и папа…

Ах, тогда зачем все это было? Я же не дурочка. Отношения начинались нормально. Никита ухаживал за мной. Когда все сломалось?

Баринов не стал бы говорить, если бы не знал о изменах наверняка. Мерзко.

Выходит, анализы действительно было бы неплохо сдать. И поставить точку в этих отношениях…

На стол передо мной приземляется тарелка с печёным картофелем и салатом.

Игнорирую ее.

Алексей ставит себе точно такую же и садится на стул.

— Приятного аппетита, Аня, — давя интонацией, кивает на тарелку. — Ешь.

— Я не голодна, — отзываюсь упрямо.

— Значит, я сейчас накормлю тебя силой, — угрожает Баринов, — хмурясь.

Голодный желудок сдаёт меня урчанием «с потрохами.»

Баринов дергает бровью.

— Я слышу.

Краснея, беру вилку и начинаю вяло ковыряться в тарелке.

Нет, так жить целый месяц я не выдержу. Это просто беспросветное унижение.

— Аня… — выдыхает Алексей. — Моя служба безопасности вскрыла переписки твоего молодого человека. Так было нужно. И я бы действительно хотел отвезти тебя завтра в клинику. Воспринимай это как заботу. И ещё… Я разрешаю тебе сделать только один звонок в это прошлое и попрощаться. Попроси его собрать вещи. Их вывезут мои люди.

Я кладу вилку на край тарелки.

— Хорошо. Поняла, — отвечаю, не поднимая глаз. — Можно я пойду в комнату?

Что воля, что неволя? Нет. Просто потерпеть один месяц.

— Доешь и я помогу, — напряженно отвечает Алексей.

— Не могу есть, — жму плечами. — Пожалуйста, можно мне уйти?

— Иди, — цедит он.

Я с трудом, осторожно ступая на больную ногу, поднимаюсь по лестнице. Дохожу до постели и падаю на неё практически без сил. Даже икры окаменели.

Дотягиваюсь до телефона на тумбочке и первым делом набираю бабушку.

— Алло, — слышу родной голос в трубке и закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

— Привет, бабуль! Как ваши дела? — Спрашиваю бодро.

— Вот в магазин зашли, — отвечает она. — Ксюша, нет, — добавляет грозным голосом, — я же сказала, киндера не будет! У тебя как с работой? Нашла что-то? — снова переключается на меня.

— Да, бабуль, нашла, — вру я. — Помнишь, я в ювелирном магазине работала? Вот бывший начальник экономистом взял.

— О, это же замечательно! — теплеет голос бабушки. — Какая зарплата? Что обещают?

— Пока испытательный, — мнусь я. — Учусь. Все, конечно, намного сложнее, чем теория в институте…

Господи, что я несу…!

— Ксюша, стой, там помыто! — слышу вскрик в трубке и следом же рёв сестры. — Шлепнусь, зараза! Все, давай пока.