Его должница - Олли Серж

— Не дергайся, расслабься, — понижаю голос, — а то твоя сестрица ушами водит. Услышит что-то не то, зачем вопросы и детские страхи.

— Ты прав, спасибо… — встряхивает Аня волосами. — Ну пошли? — помогает выйти из машины сестре.

Они идут чуть впереди меня, а я замедляю шаг, невольно задумываясь о том, как изменилась Аня, когда рядом с ней появился ребёнок.

Повзрослела года на три точно. Ощетинилась, напряглась, вцепилась в маленькую ладошку сестры и вот уже за пол часа так ни разу и не отпустила. Поправить шапочку, вытереть ладошки салфеткой, достать из рюкзачка воду, дать попить. Дать попить жирафику, который висит на рюкзачке, облиться. И это все происходит за несколько минут, которые мы идём по парковке.

Я точно к этому готов? А какой выбор?

— Предлагаю сначала пообедать, — говорю Ане, когда мы заходим в лифт. — А уже потом покупки и за вещами домой.

— Ты обещал мороженое, — напоминает о себе Ксюша. — Я люблю с пингвинами.

— Это какое? — не понимаю я сразу.

— Это которое шариками накладывают, — поясняет мне Аня. — Только сначала ты поешь, — говорит сестре строго. — Воспитательница сказала, что ты снова накидала в тарелку хлеба, а потом не стала есть.

— Там перловка плавала, — кривится девочка. — И огурец.

Я не сдерживаюсь и громко усмехаюсь.

— Это, вообще-то, не смешно, — грозно зыркает на меня Аня. — С едой, а особенно с хлебом, не играют.

— Твоя старшая права, — развожу руками перед девочкой. — Но и с тобой я согласен. Рассольник с перловкой — это редкостная гадость. Меня тоже им кормили.

— А ты тоже ходил в сад? — обиженно шмыгает носом девчушка.

— Ходил, — киваю. — Куда было деваться.

Двери лифта разъезжаются, и мы выходим на этаж с фуд-кортом.

Я чувствую на себе внимательный взгляд и оборачиваюсь вправо, натыкаясь на Аню.

— Что такое? — спрашиваю ее.

— Сложно представить, что ты когда-то ходил в садик, как обычный человек, — говорит с легкой улыбкой.

— Я, вообще, самый обычный, — подмигиваю ей.

Ксюша, окончательно освоившись в моей компании, оказывается очень любознательной и шкодной пятилеткой. И несмотря на всю сложность, столкнувшей нас ситуации, я остаюсь вынужден признать, что мне с ними хорошо и спокойно, как в детстве.

За пластиковым столом, со стаканами колы и кусочками пиццы в картоне.

— Ксюша, дядя Алексей пошутил! — в детском магазине Аня уверенно возвращает игрушки и сладости на полки. — Ты не можешь брать все, что на тебя смотрит! Это очень дорого!

— У тебя нет столько денежек? — закусывает девица губку, глядя на меня своими искренними глазищами.

— Есть, — киваю. — Все бери. Но так, чтобы сама могла из магазина унести.

— Ура! — хлопает она в ладоши и убегает за стеллаж с говорящими роботами — собаками.

— Алексей, зачем ты это делаешь? — Нервничает Аня. — Это неправильно. Ты нам и так очень помогаешь. Совершенно необязательно быть феей-крестной.

— Ню-та… — растягиваю ее имя и притягиваю за локоть к себе. — Свой рабочий день я уже сегодня просрал по всем фронтам. Дай мне отдохнуть. Когда я вот ещё вертолётном поуправляю, — закидываю в корзину очередную коробку и направлюсь в сторону детских автомобильных кресел.

Аня с сомнением в глазах качает головой.

После магазина Ксюша выпрашивает себе ещё карусели и игровую зону.

Я оставляю девочек с охраной, а сам поднимаюсь в кабинет, чтобы закрыть кое-какие рабочие моменты и поговорить с Северовым, который вернулся из области от тёщи и «чуть не поседел» от моих приключений.

Хотя, по моему мнению он должен быть уже, невозмутимым как удав. Его будущая жена умеет подкинуть проблем таких, что начинают шевелиться волосы на пятках.

Когда, собрав все пробки вечерней Москвы, мы подъезжаем к скромной девятиэтажке, Ксюша оказывается сладко посапывающей в своём новом кресле.