Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

— Все улажено. Тебе наверняка будет по душе то, что я приготовил для тебя. Но… есть и менее приятное сообщение. Я звонил Сандре по поводу окончательных цифр за июнь и…

Моника оставила виски. Она почувствовала спазм в желудке.

— О чем ты говоришь? Хорошие цифры! И все показатели положительные.

Ричард покачал головой, вновь откидываясь на стуле.

Моника вцепилась пальцами в край стола.

— Они хорошие, это верно, но все же недостаточные, — сказал он спокойно. Не вполне такие, как мы рассчитывали. Ты проделала дьявольскую работу, Мо, но цифры не достигли нужного уровня. После медового месяца придется налечь с удвоенной силой. Я думал, что мы заткнем рот Макартуру через несколько месяцев, но для этого нужно, чтобы октябрь и ноябрь принес по-настоящему блестящие цифры.

— Какие они сейчас? Ты можешь их назвать? — потребовала Моника, смачивая пересохшие губы. — Они должны были вырасти по крайней мере на двадцать процентов.

— Не сию минуту, — покачал головой Ричард. — Сейчас наш вечер. Не будем думать о делах сегодня. Меня интересует лишь одна идеальная невеста — это ты!

— Но…

— Выбрось все из головы до того времени, когда мы вернемся из Греции, — жестко сказал Ричард. Он погладил ее руку и, видя беспокойство с примесью вины в ее глазах, сказал с добродушнейшей улыбкой:

— Расслабься, Мо. Это наш вечер, — он поднес ее руку к своим губам и, страстно глядя ей в глаза, почувствовал тыльную сторону ладони.

— Я никогда не говорил тебе, моя обожаемая графиня, как люблю тебя?

Глава тридцать восьмая

Моника открыла глаза за пятнадцать минут до звонка будильника и сладко потянулась в громадной кровати гостевой спальни Евы.

«Ну, вот и нет возврата назад. Остается шесть часов до того момента, как я войду в церковь, имея лишь чуть более презентабельный вид, чем в этот момент».

Моника и Ева засиделись до трех часов ночи, и хихикая, словно пятнадцатилетние. Ни одна из них не могла похвалиться хорошим сном в последние несколько недель. Ребенок давил на мочевой пузырь, и Ева без конца бегала в туалет. А на мозг Моники давили разные мысли, и она не могла заснуть, куря одну сигарету за другой и поглощая неимоверное количество кофе. Встав под душ, она ахнула и пустила на полную мощность струю, моля Бога о том, чтобы рассосались мешки под глазами.

Еще не высохшая, Моника прошла на кухню, привлеченная пьянящим запахом кофе со сливками, на ходу зажигая сигарету.

— Тебе надо отделаться от этой привычки, — вместо приветствия сказала ей Ева. — Или ты не хочешь дожить до золотой свадьбы с Ричардом?

Моника сделала гримасу и налила себе кофе.

— Кроме того, ты обещала не курить здесь. Ради ребенка, — напомнила ей Ева.

— Уф, забыла, — Моника загасила в пепельнице сигарету и виновато улыбнулась. Она достала из холодильника грейпфрут. — Между прочим, ты мне так и не сказала, кто сопровождает тебя на свадьбе.

— Верно, не говорила…

— Так кто же?

К удивлению Моники, Ева смутилась, словно школьница.

— Ты, в общем-то, знаешь его… Помнишь Эндрю Леонетти?

Моника уронила грейпфрут, напугав Беспризорницу, которая собиралась было пристроиться на стуле.

— Я не знала… Ты встречаешься в ним?

Ева засмеялась, отвела выбившуюся прядь волос за ухо. Она поправилась на сорок фунтов, и живот ее достиг размеров фарфорового Будды, но в пушистом желтом халате она казалась свежей и цветущей, хотя полы халата едва сходились на ее животе.

— Ну, мы немного поговорили на Гавайях. А когда он узнал о гибели Нико в автокатастрофе, он позвонил мне из Аризоны… Он славный.

— И симпатичный, — поспешно заметила Моника.