Дом на краю тишины - Галина Мишарина

С губ слетел хриплый крик, и пришлось с силой вцепиться в плечи мужчины — и ногтями тоже. Всё внутри полыхало, однако моя боль ещё никогда не была такой долгожданной. Шэрхи погладил меня по щеке нежно и осторожно, и, промедлив пару секунд, повторил глубокое и мощное движение, заставив прикусить губы. Мне было трудно, и я потянулась к мужчине, чтобы найти поддержку. Он тотчас подарил поцелуй, но уже не жадный, а бесконечно ласковый. Не мигая на меня глядя, он принялся двигаться неторопливо и мягко, но с каждым моим тихим стоном движения становились жёстче, резче и глубже. Я вцепилась в его волосы, притягивая к себе для поцелуя, но Шэрхи вместо того, чтобы коснуться моих губ, нежно прихватил губами кожу на щеке, и прошептал что-то на родном языке. Я отозвалась на айруни, что нуждаюсь в нём, и мужчина слегка приподнял меня за бёдра, чтобы мы оба лучше почувствовали это единение.

Жжение усилилось, и я почувствовала, как течёт по скуле одинокая, непрошеная капля. Шэрхи тотчас замер.

— Ибрис…

— Всё нормально, — отозвалась я, поглядев на него с дрожащей улыбкой. — Просто это оказалось несколько сложнее, чем я себе представляла.

— Мы можем остановиться в любой момент.

— Нет. Когда ты меня целуешь — становится легче.

Шэрхи коснулся губами моей щеки, поцеловал в шею, нежно пощекотал дыханием ухо. Я чувствовала его внутри, но с каждым мгновением эта наполненность нравилась мне всё больше.

— Я помогу тебе забыться, — тихо сказал он.

Опустил руку к моему животу, коснулся внизу мягко, но простое движение вызвало трепетную волну наслаждения. Наверное, потому, что Шэрхи точно знал, как и где ласкать. К тому же он продолжал осыпать поцелуями моё лицо и шею, и, хотя я смущалась, а смогла расслабиться.

Мне нравилось, как его тело касается моего. Шэрхи был горячим и прочным, а ещё приятно пах. Чтобы поймать мгновение, я зарылась носом в его волосы, и длинно застонала, когда мужчина снова мощно двинул бёдрами. Это было уже не так болезненно, и я захотела новых ритмичных и глубоких движений, которые все вместе даровали вкусное, возрастающее напряжение.

Ещё и ещё. Мне не приходилось просить, потому что он желал того же. Насколько по-разному мы чувствовали это удовольствие? Я крепко сжала его плечи, задыхаясь в вихре неведомых образов, слов и ощущений. И это было уже не падение грозы, не парение в невесомости грёз — горячее, прочное единение, когда не стало его и меня, а появились мы. И поцелуй следовал за поцелуем, и волосы наши растрепались, а тела стали влажными…

А потом я всё-таки упала, охватываемая чудесной, идущей из глубины живота, дрожью — такой долгой, но, казалось, мимолётной, такой долгожданной и одновременно неожиданной. Пытаясь справиться с агонией этой сладости, я едва не заехала Шэрхи в нос кулаком, и мужчина тихо и счастливо рассмеялся.

— Моя хорошая, — прошептал он. — Понравилось?

— Д-да… — выдохнула я, не спеша открывать глаза, но по-прежнему крепко за мужчину держась.

— Пойдём теперь в душ?

— Ещё минутку… Мне сейчас так лениво…

Чувства были замечательными и упрямыми, как и сам мужчина, который мне их подарил. Шэрхи с улыбкой склонился — и снова начал меня целовать, едва ощутимо щекоча губами мои губы. Как и у Кинши, у него была короткая щетина, почему-то очень мягкая и приятная. Через минуту он уже ласкал дыханием мою шею, целуя так трепетно и бережно, что я не могла сдержать тихий восторженный смех.

— Сплошные мурашки, — весело пробормотал мужчина мне в ухо.

— Потому что у тебя щёки щекотные.

— Как в скороговорке: щекастый щун щекотно щекотался?

Я широко улыбнулась, заглядывая Шэрхи в глаза, и увидела в них только нежность. Спустя несколько минут он отнёс меня в ванную на руках, но мыться не помогал — знал, что смущаюсь. А потом позвал в бассейн, где я прежде не плавала ни разу всё из-за того же стеснения.