Кружево-2 - Ширли Конран (1994)

Пэйган медленно поднималась по лестнице. Кажется, она добиралась до своей спальни целую вечность. Ящик комода не открывался. «И куда только я задевала свой купальник?» Наконец ящик был выдвинут, и она стала почти машинально перебирать его содержимое. Неожиданно в руках ее оказалось что-то тяжелое. Несколько мгновений она не моргая смотрела на этот предмет, пытаясь понять, что у нее в руках. Это был старый собачий ошейник, и с тыльной стороны на нем еще виднелись волоски Бастера.

И тут тело любимого пса, распростертое на дороге, предстало перед ее мысленным взором. Потом в мозгу возникла другая картина: госпиталь и она сама, склонившаяся над бездыханным телом мужа. Она почувствовала, как рот ее застывает в беззвучном крике. И наконец, после стольких месяцев, на глазах показались слезы.

– Кристофер! – простонала она и тут же подумала: «Почему я плачу? Нельзя плакать! Кристофер умер несколько месяцев назад. Это смешно, наконец! Мне необходимо остановиться!»

Она вспомнила одну из военных фотографий Марка Скотта: разрушенный дом, обнаживший миру все свои внутренности: со стен свисали клочки обоев, обрывки картин, на горе обломков мебели виднелись почему-то уцелевшие стул и телевизор. На вешалке в вестибюле все еще висели пальто, но самого вестибюля уже не было. Пэйган ощущала, что и ее жизнь стала такой же бессмысленной и трагичной, как жизнь этого дома. Еще совсем недавно все было в целости, и вот теперь одни руины.

Пэйган смогла наконец осознать, что та жизнь, к которой она привыкла, осталась в прошлом. Что теперь ей придется одной прокладывать себе дорогу в этом мире.

Та жизнь уже не повторится, со всеми ее радостями и бедами. Но будет другая. Ведь жизнь не может остановиться на полдороге.

Пэйган не могла унять поток слез. И когда София вернулась из школы, она увидела, что мать все еще сидит на ковре, сжимая ошейник Бастера, и рыдания душат ее.

– Мама, что такое? Почему ты плачешь? – София прижала к себе голову матери, отчаянно соображая, куда звонить, кого звать на помощь.

– Не знаю. Я просто не могу остановиться.

София опустилась рядом с ней на колени и застонала от непосильной тяжести.

Впервые после стольких месяцев тупой боли они могли разделить друг с другом свое горе.

10

КОНЕЦ ИЮНЯ 1979 ГОДА

– Да, но им придется дожидаться своих денег. Моя кровь ничего не стоит. – Джуди усталым жестом положила себе на колени кипу счетов. Она сидела на покрытой коричневым бархатом тахте, напротив нее сидел Том. – Хорошо, что хотя бы смена принтеров окупилась. Мы сэкономили в этом месяце изрядную сумму. – Она с шумом потянула носом. Грипп делал жизнь совсем уж несносной.

Том покачал головой.

– Я не хотел говорить тебе, пока ты не вернешься на работу, но качество цвета в нашем июльском номере ниже всяких стандартов.

– Но полиграфисты обещают в следующем месяце исправить все огрехи. Это просто переходный период.

И вновь Том покачал головой.

– В следующем месяце будет слишком поздно. Косметическая фирма леди Мирабель уже отказалась от наших услуг. Они не хотят больше размещать в «Вэв!» рекламу, потому что качество воспроизведения их не устраивает.

И без того бледное лицо Джуди стало белым как мел.

– Когда это случилось?

– Сегодня. Поэтому я и хотел с тобой поговорить. Мы уже потеряли несколько мелких рекламодателей, но леди Мирабель – удар ниже пояса.

Джуди прекрасно знала, что компания леди Мирабель уже оплатила всю свою рекламу с сентября по Рождество.

– Мы не в состоянии вернуть эти деньги, – сказал Том.

– Кто-нибудь еще знает?

– Нет.

– Ты в этом уверен? – настойчиво переспросила она.

– Никто, правда, – рассмеялся он. – Даже Тони не в курсе, что у леди Мирабель возникли проблемы.