— Лина, эта маленькая обнаглевшая дрянь! Давид сказал, что она буквально затащила его в постель. Он с ней из жалости пару раз прошелся по парку, а она на такое пошла… Ну надо же! Я всегда знала, что у этой дуры нет никакого чувства меры. Бедный Дэйви… Она ведь ему даже деньги предлагала!

Я даже голову не обернула, пораженная услышанным. В ушах загудело от злости, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. И плевать было на этих стрекочущих насекомых позади меня. Злоба была порождением иного существа, на поиски которого я выбежала из класса совершенно не думая.

Пройдя по коридору широкими шагами, я увидела его. Высокий, красивый, густые черные волосы, уложенные назад. И надо же при такой располагающей внешности быть таким редкостным подонком?

— О, это ты, Софи! — громко выкрикнул Давид из толпы вокруг него.

Три или четыре женских самодовольных лица тут же обернулись в мою полыхающую ненавистью сторону.

— А где Лина? Наверное, стыдится своего поведения на каникулах, — притворное смятение в его голосе тут же обратило на себя внимание всех этих хихикающих идиоток.

— Какого черта ты им всем врешь?! — я подошла к нему почти вплотную. И, несмотря на то, что я смотрела на Давида снизу вверх, сегодня я как никогда раньше ощущала свой рост.

— Вру? Тебя там не было! — его лицо исказилось надменным смехом. — Твоя подруга, честно говоря, еще та бестия в постели.

Я ведь не особо конфликтный человек. Могу, конечно, иногда взорваться, но чаще всего у меня попросту в самый ответственный момент проступают слезы на глазах, и я теряюсь в незнании, что делать дальше.

Но не в тот день. Я сначала просто толкнула его. Едва заметно толкнула. Не помню, как все дошло до окровавленного носа и синяка под глазом самого красивого парня школы. Как будто в меня вселился бес. Наверное, со всеми такое происходит, когда речь идет о лучшей подруге.

***

— Ну это же надо! — директор ярко жестикулировала сидя за своим блестящим дубовым столом. — Шестнадцать лет, вроде, не ребенок уже, а бьешь мальчика по лицу. Ты ему чуть нос не сломала!

Мне и сказать на это нечего было кроме как: «Очень жаль, что не сломала». Кошки на душе не скребли, и руки не дрожали, как это обычно бывает, когда мы чувствуем свою вину. Сейчас же у меня было скорее ощущение полного правосудия. Человек провинился и получил по заслугам. Не от рук Лины, так хотя бы от моих.

Жаль, что Сергей Владимирович оттащил меня от этого недоделанного в последнюю минуту, так бы я его, вероятно, убила. Стоит заметить, что учитель хотел меня отпустить, он просто молча отвел меня в сторону и, отряхнув с рубашки пыль, попросил вернуться в класс. Я бы так и сделала, если бы не директриса, проходившая мимо.

Так я и мой учитель стояли перед столом самой полной женщины школы и выслушивали какие-то неоправданные обвинения. Казалось, будто историк на моей стороне. Он не поддакивал словам своей начальницы и на протяжении всего разговора покровительственно держал руку на моем плече. Я постепенно замечала, что пальцы его сжимаются сильнее каждый раз, когда она говорила о том, насколько хороший этот мальчик — Давид.

— Ладно, на этом все, звони своим родителям. Пусть забирают тебя из школы немедленно.

«Родители? — подумала я. — И как же мне им объяснить, почему их обычно примерная дочь ни с того ни с сего накинулась на старшеклассника?»

— А можно приедет мой дядя?

Безумная мысль казалась мне в тот момент более чем здравой.

— Да, побыстрее только. Сергей Владимирович, посторожите девушку в коридоре.

Учитель истории кивнул, и, не спуская руки с моего плеча, вывел меня из просторного и, пожалуй, даже слишком роскошного для директора кабинета.

В коридоре было пусто и темно ввиду закрытых классов, в которых чуть слышно велись уроки, и двух окон, расположенных в самых концах узкого помещения.