Он посмотрел на меня взглядом, полным сожаления и злобы. Я еще тогда удивилась, как человек тридцати лет может делать такое мальчишеское выражение лица. Он говорил о совсем юной девушке с тем чувством, с которым обычно говорят о важных, дорогих людях. Может, он и не любил Лину в обычном понимании этого слова, но он, будучи ее учителем, звонил этим утром, чтобы просто узнать, как у нее дела. Разве это не поступок, заслуживающий как минимум уважения?

— Лина не просто хороший человек, она еще и сильная. Думаю, с ней все будет хорошо, Сергей Владимирович.

Он кивнул в знак согласия, и мы продолжали дожидаться в тишине. Уже через десять минут в другом конце коридора послышались шаги. Я обернула голову и увидела знакомый высокий силуэт Жака.

Пальто, темные очки на глазах, черные лакированные туфли, свойственные всем взрослым мужчинам, белая рубашка и темные джинсы. Каждый раз после долгой разлуки он казался мне каким-то новым, совершенно другим человеком. Будто с этой встречи все придется начинать заново. С чистого листа.

— Здравствуйте, — историк встал с дивана и пожал руку Жака.

— Да, добрый день. Я могу забрать ее прямо сейчас или надо что-то подписать? — он перевел взгляд на меня и, задержав его на секунду, недоумевающе снял очки. — Что с твоим лицом? — он приподнял меня за подбородок, всматриваясь в свежие царапины, полученные во время драки.

— Я подралась…

По лицу Жака скользнула едва заметное удивление. Он еще пару секунду смотрел на меня, а после, только снисходительно приподняв брови, добавил:

— Ладно, дома поговорим.

— Вы, как я понимаю, не ее дядя? — с улыбкой спросил учитель.

— Нет, он мой друг, — довольно протянула я, аккуратно беря Жака за руку.

— Понятно, как погляжу, у вас с Линой одинаковые вкусы на все? — с насмешкой ответил учитель. — Думаю, вы можете идти. Родителям звонить не буду.

— Спасибо большое, — сказала, я, подхватывая сумку с дивана. — Сергей Владимирович, я думаю, вы можете навестить Лину, она не будет против.

— Спасибо, Софи, я постараюсь.

Жак кивнул моему учителю на прощание, и мы, не размыкая рук, направились к школьной стоянке. Я шла, крепко прижимаясь к нему, и, впервые за долгое время чувствовала себя чуточку спокойнее. Он был именно тем человеком в моей жизни, который был готов вытащить меня из беды, какой страшной бы она не была, и сколько бы дней мы с ним не виделись. Он был именно тем человеком, которому можно было доверить все: тайну, душу, тело, сердце.

Глава 36 “Двое одиноких людей”.

Одиночество — самое страшное, что может случиться с человеком. И неважно, кто этот человек, бедняк или богач, простак или хитрец, глупец или гений. Одиночество не стучится и не ждет, пока ему откроют, у него есть ключи ото всех дверей…

“Парфюмер: История одного убийцы”

***

— Но ты не должна меня ждать. Никогда. Очень страшно ждать чего-то.

Она покачала головой:

— Это ты не понимаешь. Страшно, когда нечего ждать.

Эрих Мария Ремарк, «Три товарища»

— Дурочка, ну кто же в шестнадцать лет дерется? — приговаривал Жак, протирая спиртовой ваткой ранки на моих щеках.

Я сидела перед ним в его ванной, на высокой стиральной машинке, недовольно болтая свисающими ногами. Кожу неприятно жгло, но его нежные пальцы рук, случайно касавшиеся меня, каждый раз дарили приятный холодок.

— Он заслужил.

— И чем же, если не секрет?

— Он обидел Лину, — злобно буркнула я, вспоминая слова Давида.

— Не знаю, чем он обидел твою подругу, но только последняя крыса будет драться с девушкой, — сказал Жак и положил обратно в картонную коробку спирт. — Пойдем, напою тебя чаем.

Я тихонько кивнула и спрыгнула с белой машинки на кафельный пол. Мы с Жаком проследовали на его кухню, и он привычным движением рук поставил большой чайник, полный воды, кипятиться.