Взять лишнего человека в дом не представляло такого затруднения в те времена, каким это может показаться теперь. В то время мужская прислуга преобладала по числу над женскою в каждой благосостоятельной семье, и один лишний человек в доме не составлял большой разницы для доктора, средства которого вполне позволяли это; но возник вопрос о жалованье.

Посол засмеялся.

– Жалованье, да что он будет с ним делать? Ведь он только невольник. Пища, одежда и кров – вот все, что ему нужно, и он будет вам верным и покорным слугой. Он понимает достаточно по-английски, чтобы исполнять ваши приказания, но не столько, чтобы болтать с прислугою.

Согласие последовало, и бедный Ганс должен был приехать в портсмутском дилижансе вместе с багажом Перегрина.

Глава X

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

В продолжение семи лет Анна Вудфорд проводила день рождения с Люси Арчфильд и не могла отказаться и теперь, хотя ей очень не хотелось оставить одну м-рис Вудфорд, состояние здоровья которой внушало ей сильные опасения.

За Анной была прислана карета из Фиргама; она оставила больную в ее кресле у камина, с маленьким столом около нее, на котором был колокольчик, разрезанный апельсин, сухарная вода, Библия и молитвенник, никогда с нею не разлучавшиеся, а также шитье, которое еще служило развлечением для ее ослабевших пальцев. Доктор в промежутках своей работы в приходе, в своем кабинете и в саду, также обещал заглядывать к ней.

Вскоре после того кто-то тихо постучался в дверь и на ее ответ «войдите», Ганс, физиономия которого сияла улыбкой, впустил Перегрина Окшота, раскланявшегося по своему обыкновению на иностранный манер и просившего извинить его вторжение, «потому что в вашей доброте, мистрис, моя единственная надежда», – сказал он.

Он склонился на одно колено и поцеловал протянутую ему руку в то время, как она просила его говорить откровенно с нею.

– Я просто боюсь испугать вас, открывая вам единственный выход, который я вижу пред собой, чтобы помочь мне восторжествовать над преследующим меня демоном.

– Мой бедный…

– Называйте меня вашим мальчиком, как в то время, когда я был здесь семь лет тому назад. Позвольте мне сесть у ваших ног и выслушайте меня.

– Конечно, мой милый мальчик, – и она положила свою руку на его черные волосы. – Расскажи мне все, что у тебя на сердце.

– О, это не так легко, моя дорогая леди! Вы с мистрис Анной, как вы знаете, первые пробудили во мне сознание моего земного происхождения, но и после того бывали минуты, когда я сомневался в этом.

– Но, Перегрин, в твои годы уже нельзя верить в сказки старых нянек.

– Лучше быть эльфом, бездушным существом, чем игрушкою злого духа, осужденного на погибель, – воскликнул он с горечью.

– Ш-ш, ш-ш! – ты сам не знаешь, что говоришь?

– Я знаю слишком хорошо? Бывают времена, когда я всеми силами стремлюсь к добру, – да, когда небо открывается предо мною, – и я твердо решаюсь вести добрую жизнь; но опять после того наступают моменты неудержимого влечения к тому самому, что для меня было ненавистнее всего, и я не могу уже совладать с собою. О!..

В его голосе слышалось отчаяние, и он ухватился руками за свои длинные волосы.

– Св. Павел испытал то же самое, – сказала тихо м-рис Вудфорд.

– Кто избавит меня от этой смерти? Сколько раз в своих мучениях я повторял эти слова! И если верно говорил этот монах в Турине, что я похожу на Павла, когда он еще был Савлом, – то я никогда не получил истинного крещения! – воскликнул он с живостью.

– Это невозможно, Перегрин. Разве у вас не был капелланом м-р Горнкастль, когда ты родился? Да и я слышала от брата, что они оба с отцом твоим держались того же взгляда на крещение, что и наша церковь.

– И я так думал, но отец Джеронимо говорит, что в лучшем случае это было только еретическое крещение, и потому не вполне достигло цели.