Шильонский узник - Байрон Джордж Гордон

«Союз друзей – Любовь без крыл!»

Я силе горьких заблуждений

Предаться не хотел.

Нет, – я далек от угнетений

И жалкого презрел.

И тем, кто в детстве был мне верен,

Как брат, душой нелицемерен, —

Сердечный жар я возвратил.

И, если жизнь не прекратится,

Тобой лишь будет сердце биться,

О, Дружба! наш союз без крыл!

Друзья! душою благородной

И жизнью – с вами я!

Мы все – в одной любви свободной —

Единая семья!

Пусть королям под маской лживой,

В одежде пестрой и красивой —

Язык медовый Лесть точил;

Мы, окруженные врагами,

Друзья, забудем ли, что с нами —

«Союз друзей – Любовь без крыл!»

Пусть барды вымыслы слагают

Певучей старины;

Меня Любовь и Дружба знают,

Мне лавры не нужны;

Всё, всё, чего бежала Слава

Стезей волшебной и лукавой, —

Не мыслью – сердцем я открыл;

И пусть в душе простой и юной

Простую песнь рождают струны:

«Союз друзей – Любовь без крыл!»

29 декабря 1806

Перевод А. Блока

Элегия на Ньюстедское аббатство

Это голос тех лет, что прошли; они

стремятся предо мной со всеми

своими деяниями.

Оссиан

Полуупавший, прежде пышный храм!

Алтарь святой! монарха покаянье!

Гробница рыцарей, монахов, дам,

Чьи тени бродят здесь в ночном сиянье.

Твои зубцы приветствую, Ньюстед!

Прекрасней ты, чем зданья жизни новой,

И своды зал твоих на ярость лет

Глядят с презреньем, гордо и сурово.

Верны вождям, с крестами на плечах,

Здесь не толпятся латники рядами,

Не шумят беспечно на пирах, —

Бессмертный сонм! – за круглыми

столами!

Волшебный взор мечты, в дали веков,

Увидел бы движенье их дружины,

В которой каждый – умереть готов

И, как паломник, жаждет Палестины.

Но нет! не здесь отчизна тех вождей,

Не здесь лежат их земли родовые:

В тебе скрывались от дневных лучей,

Ища спокойствия, сердца больные.

Отвергнув мир, молился здесь монах

В угрюмой келье, под покровом тени,

Кровавый грех здесь прятал тайный страх,

Невинность шла сюда от притеснений.

Король тебя воздвиг в краю глухом,

Где шервудцы блуждали, словно звери,

И вот в тебе, под черным клобуком,

Нашли спасенье жертвы суеверий.

Где влажный плащ над перстью неживой,

Теперь трава струит росу в печали,

Там иноки, свершая подвиг свой,

Лишь для молитвы голос возвышали.

Где свой неверный лет нетопыри

Теперь стремят сквозь сумраки ночные,

Вечерню хор гласил в часы зари,

Иль утренний канон святой Марии!

Года сменяли годы, век – века,

Аббат – аббата; мирно жило братство.

Его хранила веры сень, пока

Король не посягнул на святотатство.

Был храм воздвигнут Генрихом Святым,

Чтоб жили там отшельники в покое.

Но дар был отнят Генрихом другим,

И смолкло веры пение святое.

Напрасны просьбы и слова угроз,

Он гонит их от старого порога

Блуждать по миру, средь житейских гроз,

Без друга, без приюта, – кроме Бога!

Чу! своды зал твоих, в ответ звуча,

На зов военной музыки трепещут,

И, вестники владычества меча,

Высоко на стенах знамена плещут.

Шаг часового, смены гул глухой,

Веселье пира, звон кольчуги бранной,

Гуденье труб и барабанов бой

Слились в напев тревоги беспрестанной.