От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

– Все залы отделяются друг от друга арками, – почему-то смутился Петр Аркадьевич. – Здание ведь старинное, особняк купца Ефремова. Двери убрали, чтобы расширить залы.

– Получается, что проникнуть в зал, в принципе, не составляло труда?

– Получается, – вздохнул Петр Аркадьевич и торопливо уточнил: – Но сделать это незаметно практически невозможно, да и стенд, где хранилась копия, застеклен… Стекло, как выяснилось, элементарно выдавили…

– А версия того, что преступники проникли в музей днем, где-то спрятались, ночью спокойно забрали документ, а утром благополучно ушли, рассматривалась?

– Рассматривалась, но это маловероятно, – покачал головой Петр Аркадьевич. – У нас не спрячешься. Вечером перед закрытием музея охрана тщательно проверяет все помещения вплоть до туалетов и вентиляционных колодцев. Ночью охранники, их трое, по очереди вдвоем обходят все залы. Эти обходы фиксируются в специальном журнале. Милиция все проверяла, никаких нарушений не нашла.

– А если в этом замешан кто-то из ваших сотрудников?

– Что вы, что вы! – замахал руками Петр Аркадьевич. – Всех проверили! Трясли, как грушу! Да я сотрудников как свои пять пальцев знаю. На моих глазах росли! Нет, не поверю, чтоб они… К тому же… Да, ладно! – он шумно высморкался в огромный носовой платок и, видно, сконфузившись, торопливо затолкал его в нагрудный карман.

– Когда вы хватились, что запись исчезла?

– На следующий день, когда пришли реставраторы. Они тревогу подняли. Мы вызвали милицию. Та приехала… Никаких следов. Ни одного отпечатка пальцев. Нам сказали, что сработали профессионально, в перчатках, и стекло, прежде чем выдавить, заклеили бумагой. После этого я несколько раз звонил в милицию, но доныне никаких результатов. Я ведь потому и обрадовался, когда вас увидел. Думал, новая информация появилась!

– Вас встревожила эта кража?

– Кража – она и есть кража, – вздохнул Петр Аркадьевич. – Выходит, что в музей легко проникнуть. А ведь у нас хранятся и более ценные экспонаты. Кстати, я уже получил выговор за ненадлежащее хранение исторических ценностей.

– А если кражу совершил кто-то из реставраторов?

– Их тоже проверяли, – покачал головой Петр Аркадьевич. – Замечу, это люди с безупречной репутацией. Мы сотрудничаем уже лет десять и ничего подобного не замечали. Нет, воры пришли со стороны. Но кого могла заинтересовать кладовая запись? С чего вдруг? Через тридцать лет?

– Давайте пока оставим кладовые записи в покое, – предложила я. – Лучше вернемся к раскопу. Вернее, к провалу с плитами. Когда он был обнаружен?

– Весной семьдесят восьмого. Скорее всего, его размыло талыми водами. К несчастью, люди принялись тотчас раскапывать провал, плиты разбросали, как попало, некоторые вообще пропали. Правда, местный участковый вскоре остановил безобразие, поставил охрану и вызвал ученых.

– Я так понимаю, именно вас вызвал?

– Да! Меня и двух специалистов из НИИ археологии. Мы определили, что место перспективное. Возможно, как-то связано с древними, еще домонгольскими захоронениями вблизи самого провала. Судя по состоянию курганов, они не были разграбленными. Одно нас смущало: православные кресты на плитах. Словом, мы приняли решение: немедленно начинать раскопки. – Петр Аркадьевич с интересом посмотрел на меня: – Вы бывали в Макаровке?

– Нет, не бывала. Это не мой участок, и деревня заросла, говорят. Не пройти, не проехать.