От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

– Поначалу мы не придали этому значения. Но в самом центре рощи обнаружили круглую поляну, на которой росла черная береза, очень старая, с таким же изуродованным стволом и кроной. На ней кто-то развесил разноцветные ленточки – челомы, – а неподалеку виднелись остатки кострища и кучка обгоревших бараньих костей. Как мы поняли, там недавно проводили языческий обряд. Володя стал подтрунивать над Аней, дескать, это вовсе не бараньи кости, а человеческие. Но Аня его шутки не приняла, рассердилась. Настроение у нее с самого начала было подавленным. Она все время озиралась, держалась к нам поближе. Честно сказать, я и сам испытывал необъяснимое беспокойство. Словом, это был не тот лес, в котором можно прогуляться и получить удовольствие… Аня первой обратила на это внимание. «Послушайте, – сказала она, – здесь совсем не видно птиц. И тишина полнейшая! Сколько идем, я не заметила ни одной бабочки, ни одного, даже плохонького муравейника».

Мы остановились. Действительно – ни звука, ни шороха, даже листья на деревьях не шевелились, хотя поднялся сильный ветер, когда мы уходили из лагеря. «Пора возвращаться!» – сказал я, и мы повернули обратно. Признаюсь, мне очень хотелось ускорить шаг или оглянуться. Чей-то упорный взгляд буквально буравил мне спину. Но я не мог себе позволить пуститься вскачь на глазах у молодых спутников.

– Может, эти страхи – всего лишь результат встречи с шаманом? – не вытерпев, спросила я.

– Первоначально я так и думал, – ответил Петр Аркадьевич и прищурился. – Вы очень внимательная слушательница. Профессия обязывает?

– И профессия тоже. Но вы первый человек, от которого я хоть что-то узнаю о своих родителях.

– Ну да, ну да! – Петр Аркадьевич вздохнул. – Чем дальше в лес, тем больше мухоморов. В тот день, когда мы разбили и обустроили лагерь экспедиции, случилось первое происшествие. Вечером, когда все сидели у костра, прямо за нашими спинами неожиданно треснула огромная старая пихта и рухнула, чуть не задев палатки. Слава богу, никого не придавило, но сильно напугало. А дня через два, когда мы начали раскопки, у членов экспедиции появились слуховые галлюцинации. Наши сотрудники пытались не раз набрать воды в источнике, расположенном буквально в пятидесяти метрах от лагеря, в склоне лесного оврага, но, побросав ведра, в ужасе бежали обратно. Никто не описывал причину своих страхов, видно, боялись выглядеть глупо. Просто речь шла о том, что в лесу что-то или кто-то есть. В очередной раз я сам пошел за водой на родник и услышал странный голос, который звал меня откуда-то из леса по имени.

– Может, кто-то решил вас разыграть?

– Я и сам поначалу так подумал, но голос не унимался. Он снова повторил мое имя, на этот раз в другой тональности. А затем стал меняться, то на мужской, то на женский, а иногда звучал вовсе как детский. Я быстро понял, что он звучит в голове. И всё настойчивей и навязчивей. У меня вдруг возникло желание уйти в лес.

– Вы точно помните, что голос окликал вас по имени? Может, это птица кричала или ветер в деревьях шумел? – спросила я, хотя прекрасно понимала: старый ученый говорит правду. Ничего ему не почудилось, и его тогдашние ощущения сродни моим недавним.

– Знаете, я прежде всего ученый, – пожал он плечами. – И если сталкиваюсь с чем-то необъяснимым, стараюсь найти причину. Но тут я растерялся, потому что эти голоса были против всякой логики. Я никогда не верил в сверхъестественные явления и скептически относился к религиозной практике. И в тот раз попытался объяснить все жарой и усталостью. Словом, собрал волю в кулак, набрал воды и вернулся в лагерь в некоторой задумчивости. При этом обратил внимание, что абсолютно все члены экспедиции сидели у костра возле построенной нами накануне «кухни». То есть никого из них в лесу на тот момент не было.

– Может, шутники быстрее вас вернулись?