От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

Я чувствовала: он искренне верит, что произошла ошибка. Отец и мама невиновны. Возможно, они всего лишь жертвы роковых обстоятельств. Решили вдруг покататься на лодке, она перевернулась… А кто-то воспользовался случаем, свалив кражу на моих родителей. Скорее всего, следователи отрабатывали и такую версию… И все же стоило обратиться в архив, чтобы поднять уголовное дело. По крайней мере, я смогу убедиться, что Петр Аркадьевич не вводит меня в заблуждение.

Занятая размышлениями, я на какое-то время потеряла нить разговора. Но Петр Аркадьевич тут же заметил, что я не слушаю.

– Маша, вам плохо? – спросил он осторожно. – Устали?

– Нет-нет, все хорошо! – смутилась я и попросила: – Продолжайте, пожалуйста!

– Вслед за слуховыми у сотрудников все чаще стали появляться визуальные галлюцинации. – Петр Аркадьевич горько усмехнулся. – Я не стал исключением. Во время очередного похода за водой я вдруг почувствовал, что за мной пристально наблюдают. Боковым зрением я увидел темное пятно. На высоте примерно пяти-семи метров от земли передвигалось нечто, отдаленно смахивающее на человека, закутанного в ткань. Очертания его были слегка размыты, но при движении пятно изменяло пространство перед собой, и стволы деревьев искажались. Казалось, что я вижу отражение в воде…

– Боже! – сказала я. – Как долго это продолжалось?

– Секунд этак пять-шесть. Но мне чудилось – время остановилось. Ноги приросли к земле, я оцепенел от ужаса, но не мог оторвать взгляд от призрака.

– Днем?

– Призрак, фантом, зрительные галлюцинации… Как это ни обзови, факт остается фактом. Вернулся я в лагерь с трясущимися руками, без ведра, в полной прострации. На вопросы о том, что со мной приключилось, ничего не ответил, опасаясь возникновения паники в отряде.

– А для этого были предпосылки?

– Конечно, все были напуганы удивительными событиями, но до поры до времени это не вырывалось наружу. Нервозность присутствовала. Ко всему прочему мы с вашим отцом стали ссориться. Причину я вам объяснил – расхождение наших взглядов в оценке важности раскопов. Повторяю, он настаивал на разведке провала. В первое время я даже выделил ему трех сотрудников. Но почвы на провале оказались никуда не годные: глина, плывун. Ничего там не нашли, кроме старых бревен, вероятно, остатков перекрытия какого-то помещения. Я полагаю, что клад Терскова существовал на самом деле, но его то ли вывезли, возможно, по приказу владельца, то ли разграбили неизвестные бугровщики лет этак двести назад. А плиты за ненадобностью побросали.

– Но ведь они выстилали стены провала?

– Это мы знали только со слов участкового. К тому времени, когда мы появились на провале, там оставались три плиты, которые валялись в беспорядке. Позже ваш отец отыскал еще с десяток, но тоже не все. Я ж говорил, местные жители растащили их на свои надобности. А раскопки на древнем могильнике недалеко от провала продвигались весьма успешно. Мы обнаружили многочисленные погребения с богатым инвентарем. Это, поверьте, важнее, чем поиски мифических сокровищ. Я бы просто вылетел с работы, если бы пошел на поводу у ваших родителей.

– Мама полностью поддерживала отца?

– Естественно, но тем не менее большую часть времени она отдавала раскопкам на могильнике. Кстати, именно она обнаружила ту самую золотую гривну – знак княжеской власти. В тот же день у нас состоялся крупный разговор с Володей. Мы сильно поскандалили. Я показал ему находку – наглядное доказательство важности раскопок. Он вспылил, обозвал меня ретроградом. Я тоже не сдержался. Пригрозил, что выгоню его из отряда… Володя в сердцах написал заявление… Я его порвал… Словом, разбежались в разные стороны. Вечером он не пришел на ужин, но я видел: Аня отнесла ему миску с кашей в палатку. Она была сильно расстроена, прятала глаза, но я все равно заметил, что она плакала.

Петр Аркадьевич вздохнул и потянулся к трубочке. Затем, взглянув на меня, махнул рукой: