Роковое сходство - Патриция Гэфни

Наконец она повернулась спиной к почти подавляющей своим великолепием красоте сада и прислонилась к парапету. Солнце приятно согревало ей плечи. Через открытые двери была видна прохладная полутемная спальня. Эта небольшая комната с голыми белеными стенами, маленьким ковриком на полу и скудной старой мебелью ей тоже очень нравилась, хотя и была куда скромнее просторных «апартаментов для новобрачных», приготовленных слугами для «мистера и миссис Бальфур». Анна сразу поняла, что и часу не выдержит там одна.

У дальней стены стояла железная кровать, покрытая черной эмалью и раскрашенная веселеньким цветочным рисунком. Если не считать вазы с высокими белыми лилиями и акварельного наброска на стене, изображавшего горшок с геранью, здесь не было никаких украшений. Не то что в ее громадной, забитой мебелью спальне в ливерпульском особняке! И все же, даже несмотря на трагические обстоятельства, приведшие ее сюда, в глубине души Анна чувствовала себя здесь почти счастливой.

Трудно было в этом сознаться даже себе самой, но одна из причин, заставивших ее почти без сопротивления принять жестокий план мистера Дитца, заключалась в том, что ей не хотелось возвращаться домой. Анна была глубоко и искренне привязана к семье, но мысль о том, что придется горевать о Николасе в доме отца, под бдительным оком тетушки и кузенов, даже в окружении друзей, нагоняла на нее тоску. Она нуждалась в одиночестве и, не желая исполнять наскучившую ей с детства роль преданной дочери, послушной племянницы, непритязательной кузины, предпочитала жить здесь, вдали от дома.

Выходя замуж, Анна питала робкую надежду, что брак поможет ей избавиться от домашнего гнета, обрести хоть малую толику независимости, слегка ослабить тиски запретов, которые она так покорно терпела всю свою жизнь. Увы, ее надеждам не суждено было сбыться.

Больше она никогда не выйдет замуж. У нее не будет мужа-союзника, поощряющего ее попытки вырваться из круга светских условностей, строго очерченного для нее родственниками. Без дружеской поддержки ее скромные попытки внести свой вклад в семейное дело, несомненно, ни к чему не приведут. Эту потерю Анна оплакивала не меньше, чем смерть Николаса.

И вдобавок ко всему прочему ее терзало чувство вины. Ее теперешние поступки нельзя было назвать иначе, как эгоистическими и бесчестными. Ей следовало немедленно вернуться домой и все рассказать семье. Она никогда раньше не поступала подобным образом, это было совершенно не в ее духе. Анна попыталась представить себе, что будет, если хоть малейший намек на то, что она натворила – скрыла факт смерти своего мужа, поселилась в одном доме с незнакомым мужчиной, оказавшимся его братом-преступником, – достигнет ушей чопорного ливерпульского общества, и содрогнулась при одной лишь мысли об этом.

Можно было смело утверждать, что огласка последних событий для нее равносильна гибели. Безупречной репутации и всего богатства ее отца не хватит, чтобы спасти Анну от позора. Оставалось верить слову мистера Дитца, который поклялся сохранить все в тайне и просил ее ни о чем не тревожиться. Эйдин – хотя и далеко не так решительно – его поддержал. Порой Анна спрашивала себя, действительно ли они понимают, какому риску она себя подвергает. Скорее всего, нет. Они мужчины и вряд ли смогут ее понять. Для этого надо было быть женщиной.