Анжелика и её любовь - Анна Голон, Серж Голон

Она так часто мечтала о несбыточном, невозможном — о его возвращении! Даже в те времена, когда она думала, что он мертв, ей случалось — когда на душе бывало особенно тяжко — мысленно представлять себе их чудесное воссоединение. Король Людовик прощает Жоффрея де Пейрака, ему возвращают титул, земли, состояние, и она снова живет рядом с ним — счастливая, влюбленная. Но эти сладкие фантазии всегда быстро рассеивались. Разве можно себе вообразить, чтобы гордый граф Тулузский стал умолять о прощении, когда вся его вина состояла лишь в том, что он вызвал зависть своего государя? Чтобы Жоффрей де Пейрак сделался послушным, подобострастным придворным? Нет, немыслимо, король никогда бы не позволил ему вернуть себе прежнее могущество, а Жоффрей никогда бы не склонился перед королем. Слишком сильна в нем потребность действовать, созидать. В Версале он всегда вызывал бы враждебность и подозрение.

Она устало улыбнулась.

— Тогда мы, быть может, должны радоваться жестокой разлуке. Ведь она по крайней мере не дала нашей любви превратиться в ненависть, как это случалось со многими другими…

Он протянул руку и легко погладил ее по затылку.

— Сегодня вечером вы печальны. Вы, неукротимая амазонка, изнемогаете от усталости!

Его ласка, его голос возвратили ей силы.

— Нет, я чувствую, что могу построить еще несколько хижин, а если будет нужно — сесть в седло и последовать за вами. Но меня не оставляет страх — ведь вы хотите уехать без меня.

— Давайте объяснимся, моя душенька. Боюсь, что вы создали себе иллюзию. Да, я богат, но земли моего королевства девственны. Мои дворцы — это всего лишь бревенчатые форты. Я не могу вам предложить ни роскошных нарядов, ни драгоценностей — впрочем, в этой глуши они ни к чему. Ни безопасности, ни комфорта, ни блеска, ничего из того, что привлекает женщин.

— Женщин привлекает только любовь.

— Так они уверяют.

— Разве я вам не доказала, что не боюсь ни суровой жизни, ни опасностей? Наряды, драгоценности, блеск… Их у меня было вдоволь… И я хорошо знаю, что они несут с собой не только упоение, но и горечь: ведь для одинокого сердца все имеет привкус пепла. Мне важно только одно — чтобы вы меня любили

— именно вы! — и чтобы больше не отвергали.

— Я начинаю вам верить!

Он взял ее руку и задумчиво посмотрел на нее. Маленькая, хрупкая рука лежала на его ладони, длинной и твердой, и чуть заметно дрожала, похожая на испуганную пленницу. Он подумал, что ее украшали кольца и браслеты, целовал король, что она с холодной решительностью сжимала оружие, наносила удары, убивала. Сейчас она отдыхала в его руке, словно усталая птица. На один из этих пальцев он когда-то надел золотое обручальное кольцо. Воспоминание заставило его вздрогнуть, Анжелика это заметила, хотя и не могла проследить ход его мыслей.

Она тоже вздрогнула, когда он вдруг спросил:

— Почему вы подняли мятеж против короля Франции?

Она отдернула руку.

Говорить о прошлом, о том, как она жила прежде, было для него все равно, что прикасаться к открытой ране. Но он хотел знать.

Он сознавал, что мучает ее своими расспросами, и все же понуждал ответить. В ее минувшем было много такого, чего он не понимал, но должен был прояснить любой ценой, даже если это причинит ему новые страдания.

В глазах Анжелики отразился страх. Должно быть, по его лицу было ясно видно, что он твердо решил потребовать всю правду.

— Почему? — повторил он почти сурово.

— Откуда вы это знаете?

Он сделал жест рукой, словно отметая праздные вопросы.

— Знаю. Отвечайте.

Пересилив себя, она сказала:

— Король хотел, чтобы я стала его любовницей. Он не принял моего отказа. Добиваясь своей цели, он не останавливался ни перед чем. Он прислал солдат, чтобы сторожить меня в моем собственном замке, угрожал арестовать меня и заточить в монастырь, если к концу срока, который он дал мне на размышление, я не соглашусь ответить на его страсть.