Кружево - Ширли Конран (1993)

Этот вечер они провели вместе до тех пор, пока не заснули. Почти не переставая, проплакали они и следующие два дня: оказалось, что почти все, от смятых подушек до кофейных чашек, напоминало им о том или ином эпизоде, связанном с Ником. Ко всеобщему удивлению, конец их скорбной апатии положил отец Кейт. Он уселся в их плохо освещенной передней комнатке и попросил девушек рассказать ему о Нике как можно больше. Терпеливо выслушав их рассказы и дождавшись, когда они иссякнут, он спросил:

— А как, по-вашему, сам Ник хотел бы, чтобы вы среагировали на известие о его кончине? — Девушки недоуменно-вопросительно уставились на него. — Хотелось бы Нику, чтобы вы вот так круглосуточно сидели бы и рыдали? Думаю, что нет. Наверняка даже нет: он бы скорее всего предпочел, чтобы вы продолжали жить как прежде и вспоминали то счастливое время, которое провели с ним вместе. Знаешь, Кейт, мне бы хотелось, если меня вдруг хватит кондрашка, чтобы вы с мамой один раз по-настоящему выплакались, а потом никогда больше не вспоминали меня со слезами на глазах. Мне бы хотелось, чтобы при воспоминании обо мне вам становилось бы радостнее и лучше.

В конце концов он вытащил девушек из их полуподвала на улицу, отвел в молочную позавтракать, а потом, поскольку солнце сияло, повел в парк Сент-Джеймс посмотреть на уток. Они, конечно, не позабыли о Нике, но перестали впадать в уныние и хлюпать носом всякий раз, когда кто-нибудь упоминал его имя.

Пэйган и Кейт, проводившие это лето в Лондоне, знакомили Максину с бесчисленными молодыми людьми, вместе с которыми они ездили смотреть соревнования по поло в Виндзоре, теннису в Уимблдоне, на скачки в Эскот. Все свободное от работы время Максина занималась тем, что или гребла в плоскодонке по Серпентайну, или, нацепив красную шляпу, отправлялась в какую-нибудь картинную галерею, или же часами наблюдала за непостижимой для нее игрой в крокет. Она ездила в гости и жила по нескольку дней

В загородных английских домах, где поражалась манере английских женщин одеваться на отдыхе: платок для головы мог быть небрежно завязан под подбородком, как у принцессы Елизаветы; костюм вечно оказывался узок в плечах и чересчур натянут на груди; чулки морщинились под коленками; твидовая юбка была непременно мешкообразной и вся в собачьей шерсти; а сумочка из крокодиловой кожи в тон юбке — обязательно старой и обшарпанной. По какой-то непонятной причине чистая, аккуратная, хорошо выглаженная одежда всегда оказывалась в таких случаях признаком аутсайдера или даже иностранца.

Иногда Максина ходила на танцы, но это случалось нечасто, потому что к девяти утра она должна была быть уже на работе. Ей не очень нравилось, что во время таких танцев англичанин непременно ожидает от девушки, что она весь вечер будет танцевать и разговаривать только с ним, не обращая никакого внимания на всех остальных. Максине, которая в Швейцарии и во Франции привыкла к тому, что на танцах, длящихся до полуночи, все общаются свободно и меняют партнеров по собственному желанию, трудно было привыкнуть к необходимости провести весь вечер с одним и тем же человеком, зная к тому же, что потом он обязательно попытается затащить ее на заднее сиденье своей спортивной машины. Ее вообще не очень интересовали эти появляющиеся по уикендам молодые люди в котелках и двубортных костюмах или же в кепочках для игры в гольф и твидовых пиджаках: все они были совершенно одинаково одеты, одинаково разговаривали, одинаково вели себя; они даже думали и то одинаково.