Смерть за зеркалом - Константин Алов, Сергей Алов, Братья Аловы (2003)

Борман и Лось подошли к Крюкову.

— Они все там, — он кивнул на зарешеченное окошко кассы.

— Убиты? — спросил Борман.

— Да. У всех горло перерезано.

— Тогда по коням, перехватим их по дороге! — предложил Лось.

Когда они выезжали на трассу, Крюков повертел головой, обозревая окрестности, и спросил Лося:

— Слушай, ты тут на обочине вишневую «восьмерку» не видел? Телка в ней сидела такая клевая.

Лось рассмеялся.

— Не было тут никакой «восьмерки». Что, кинула? У нас девчата такие…

— Она не из ваших, приезжая. А, впрочем, может, она и тут наврала?

По пути Борман разделил своих людей на группы. Теперь вместо Коржика остатками его бригады руководил Крюков. Его задачей было обследование развалин Заречного рынка на предмет поиска Лечи и его людей. Отказываться от этой сомнительной чести капитан не стал: теперь у него был двойной счет к должнику…

Сметенные словно ураганом ряды прилавков, груды мусора, сгоревшие обломки ларьков и павильонов — вот во что превратился оживленный еще недавно Заречный рынок.

Навстречу Крюкову и его людям уже спешил стукач-дворник. К хозяевам рынка он относился с ненавистью, основанной на сильнейшей зависти. Потому и стучал на них он не за интерес, а по внутренней естественной необходимости.

— Там они, — радостно сообщил он. — В своем «Караван-сарае» заперлись.

— Кто у них главный? — строго спросил Крюков.

— Лечи, гад такой! Ух, я бы их…

Капитан не стал дослушивать выступления патриота, а велел своим людям окружить строение. В отличие от хачапурни Рашида, это была времянка, не способная выдержать серьезного обстрела. Бойцы же Крюкова были вооружены более чем серьезно: автоматами, гранатометами и даже огнеметом «шмель». Из заделанных железными щитами окон шашлычной сквозь щели-бойницы раздалось несколько безрезультатных выстрелов.

Расставив людей по безопасным позициям, Крюков подобрался поближе и громко обратился к главарю осажденных:

— Эй, Лечи, ты меня слышишь? Не стреляйте!

— Это ты, москвич? — отозвался горец. — Что хочешь?

— Да, это я! Сдавайся, тебе не отбиться. И менты не помогут. Ты же не Расул, а так, шестерка!

— Имей в виду, Расула здесь нет, — на всякий случай предупредил Лечи.

— Мне не он, а ты нужен. Ты уже знаешь, как я твоего брата отделал? Вот тебя бы так!.. — прокричал Крюков. — За что ты ребят в сауне порезал?

— Вах! Баранам баранья смерть! На войне спать нельзя. Они спали, ели, вино пили, баб трахали. Я и мои люди пришли, как свиней всех зарезали.

— Тебя на базу полковник Сидоров навел? — снова спросил Крюков.

Лечи громко засмеялся:

— Ну он, полковник! И что? Подумаешь, Сидоров-пидоров!

Бойцы Крюкова, затаив дыхание следили за их диалогом. Лечи продолжал:

— Слушай, давай опять договоримся. Я тебе много бабок дам, а сам домой уеду. У меня дом в Крыму, жена…

— Ты же когда-то говорил, что в Сочи, — удивился Крюков.

— Да? — Лечи был удивлен не меньше него. — Это другой дом, другой жена. Ислам разрешает четырех жен иметь…

Крюкову надоело полемизировать среди помойки.

— Слушай, кончай свою религиозную пропаганду, говори, что предлагаешь?

Лечи помолчал, прикидывая шансы на спасение.

— Обещаешь отпустить меня и моих людей, если сдадимся?

— Даю слово. Если сдадите оружие и выйдете с поднятыми руками, обещаю сохранить жизнь и отпустить. Всех.

Бойцы Крюкова со своих позиций вдруг грозно зароптали. Они все как один горели желанием отомстить за подло и позорно убитых товарищей. Но капитан одарил кого надо угрожающим взглядом, а на остальных прикрикнул. Все тут же затихли.

— Борман поставил меня старшим, и я убью всякого, кто нарушит мой приказ, — предупредил Крюков. — Приготовьте гранаты на всякий случай.

Бойцы зашевелились, не веря, что их надежды сбудутся.

Крюков снова обратился к осажденным: