Француз со вздохом расплачивается и выходит на Стуреплан. Ловит такси и запрыгивает на заднее сиденье.

– Вестберга-алле.

Таксист кивает и выжимает педаль газа.

* * *

Когда Клод Тавернье в ночь с двадцать второго на двадцать третье сентября выходит из такси у компании G4S, на часах без десяти двенадцать. Прямо там, по дороге к зданию, он на одно головокружительное мгновение теряет уверенность в себе.

Такое случается пару раз в неделю – как будто летишь в самолете в прекрасную погоду и вдруг проваливаешься в воздушную дыру. Или склонился над унитазом, и тебя рвет, не переставая; в желудке, кажется, ничего не осталось, а к горлу уже подступает следующая волна.

«Я никто», – успевает подумать Клод. – «Я не могу руководить столькими людьми, не могу решать за других». Он делает глубокий вдох, позволяя прохладному ночному воздуху наполнить легкие, и поднимает лицо к звездному небу. Это мгновение миновало.

Клод Таверье снова начальник ночной смены в зале пересчета на шестом этаже G4S. Молодой мужчина на взлете карьеры.

Он находит в кармане свой бейдж, показывает его сегодняшнему охраннику, Вальтеру Янссону. Тавернье с Янссоном проработали вместе много ночей и уже могут положиться друг на друга.

57

23.52

На последнем этаже одного из немногих небоскребов Стокгольма – здания, в котором когда-то размещались редакции крупнейшей в Шведции утренней газеты «Дагенс нюхетер» и второй по величине вечерней газеты «Экспрессен», – есть столовая, доступ в которую открыт только сотрудникам компаний, арендующих офисы в этом здании. Поступало много предложений превратить столовую в ресторан. Из окон открывается такой великолепный вид, что найти рестораторов было бы несложно, но поскольку прямо за стеной кухни находится кабинет руководства редакции «Дагенс нюхетер», посторонних на этаже быть не должно. А сама редакция давным-давно переехала на Йорвелльсгатан.

Персонал покидает кухню на двадцать третьем этаже небоскреба за несколько минут до двенадцати. Сегодня они готовили и подавали еду рабочей группе редакции «Экспрессен». Должно быть, к ним наведалось самое высокое начальство: алкоголя выпито меньше, чем обычно, и вечер завершился быстро. Повара и официанты обрадовались возможности уйти пораньше – у лифтов раздается веселый смех.

Никто не замечает, что в тесном лифте не хватает одного человека, который весь вечер простоял на закусках. Впрочем, если даже кто-то и обратит на это внимание, то наверняка подумает, что тот убежал пораньше или остался доделать что-то на кухне.

Стоит ли говорить, что оба предположения оказались бы ложными?

Испарившийся официант остается на двадцать третьем этаже, пока не убеждается, что коллеги доехали до выхода, и выжидает еще немного – вдруг кому-то приспичит вернуться наверх? Нет, все в порядке. Тогда он прикладывает свой электронный пропуск, открывает дверь на лестницу и забирается по короткой лестнице на крышу. Дверь заперта и открывается только изнутри. Перед тем, как вылезти в ночь, мужчина оставляет в проеме двери винную пробку.

Пару дней назад он, отлучившись в туалет, пробрался на крышу и спрятал за одной из труб бинокль. На этот раз у него с собой черная спортивная сумка, в которой лежат теплая кофта, термос с кофе, четыре банана и шоколадка. Предстоит длинная ночь, ему потребуется подзарядиться.

Официант вдыхает прохладный ночной воздух и осматривает прекрасную столицу. Прямо под ним в свете уличных фонарей сверкает залив Риддарфьерден, извиваясь широкой полосой от парка Роламбсхов до самой ратуши. На западе над узким проливом видна дуга моста Транебергсбрун, а на юге по извилистым эстакадам трассы Эссингеледен текут красные и белые маячки автомобилей.