Непростая история - Константин Лапин (1961)

Демин начал с того же, чем занимался в отделе Кирилл, — с «малой» механизации, но насколько легче было инженеру! Там, где Малышев действовал по наитию, порою брел на ощупь, то и дело прибегая к помощи Одинцова, новичок действовал до удивления самостоятельно. Он пропадал часами на площадке, потом, окружив себя клубами дыма, до позднего вечера что-то рассчитывал и чертил, а потом знакомил главного инженера с готовыми результатами. Так было с механической лопатой для загрузки подъемника, о которой давно мечтали такелажники, с разработкой нового метода крупноблочной кладки стен... Он не боялся вступить в горячий спор с Павлом Ивановичем и нередко одерживал победу.

— Помяните мое слово, граждане: наш Чижик будет еще и старшим и главным инженером! — многозначительно говорила Наденька, когда «начальства» не было в комнате. — К тому идет!

Высокие должности мало интересовали Кирилла, но разве не видел он, как выходят за пределы стройплощадки, берутся «на вооружение» другими трестами одинцовские, а теперь уже и деминские конструкции. Это ведь не его столы-подмости, отслужившие свою недолгую службу. Новые, более совершенные подмости вытеснили их, как дипломированные специалисты уверенно теснили практиков без образования.

Если сотрудники отдела были для Кирилла как бы членами его семьи, то отдел и вся стройка стали для него вторым домом. Нет, не домом, а жизненным институтом, не менее важным и интересным, чем тот, куда он ездил по вечерам на лекции.

Все дальше и дальше шагали к горизонту башенные краны, а казалось, горизонт приближался к людям. Строительство жилого городка на окраине Москвы, собственно, не городка — целого современного города, стало бескрайным полигоном, исполинской лабораторией для самых смелых экспериментов.

Один из опытных кварталов отвели под дома, которые собирали из крупных панелей системы инженера Лагутенко. Уже не отдельные блоки, а целые панели облегченной конструкции — стены, потолки, перегорбдки — подавал кран на перекрытия. Уже не каменщики, а монтажники были безраздельными, хозяевами на участке. Комбинезоны делали их похожими на промышленных рабочих, а стройплощадка все больше напоминала многокилометровый конвейер, с которого за считанные часы сходили готовые квартиры.

— Мы с вами, Кирилл Васильевич, доживем до такого времени, когда дома будут транспортировать по воздуху на вертолетах, — приговаривал руководитель отдела. — Хор-ррошо? Роль научной организации работ возрастает еще больше, так что набирайтесь ума в своем институте!

...Где же то поле, которое Кирилл застал здесь около года с небольшим назад? Его перерезали кварталы новых жилых корпусов, широкие проспекты со стеклянными газетными киосками на углах, с шеренгами красных автоматов для продажи газированной воды перед магазинами и на автобусных остановках. Каменные громады не лезли друг на друга, не громоздились в беспорядке; простора хватало и для домов, и для ветра, и для солнца.

Кириллу нравилось, сокращая путь, проходить внутренними дворами и проездами, которые он помнил еще как стройплощадки. Не везде территорию успели благоустроить и озеленить, порою дети новоселов играли среди куч неубранной земли, бывших для них то арктическими торосами, то лунными кратерами.

Но уже была сделана остановка троллейбуса новой, продленной линии. Поджидая машину, пассажиры перечитывали надпись на доске, вмурованной в стену девятиэтажного здания из силикатного кирпича:

Здесь живет знатный каменщик столицы

НИКОЛАЙ МАТВЕЕВИЧ ПЕТРУХИН,

положивший в стены дома

свой 10 000 000-й кирпич.

Уложенного им одним за жизнь кирпича

хватило бы на постройку всего этого

здания.

И раньше бывало, что на зданиях высекали имена зодчих, но чтобы фамилию простого каменщика вывели золотом на фасаде — такого не помнили седые ветераны стройки.