В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Дочитав до конца абзаца, Григорий закрыл глаза. Ему было стыдно, словно он подглядывал за кем-то в замочную скважину. А еще он испытывал грусть, глубокую, всепроникающую грусть. И грусть эта была вызвана не сочувствием Нине Ревской и Виктору Ельсину, не Золтану и его выгоревшим дневниковым записям. Она была вызвана жалостью к стихам, которые он любил. Наивные, задумчивые пастухи, пасущие стада коз и овец; меланхолические пейзажи и полные жизни леса; уставшие, но довольные крестьяне, чьи мечты и надежды светлы и чисты… Во всем этом просто должна быть какая-то правда. В противном случае, если Ельсин ни во что не верил, то как же он жил? Как чувствует себя человек, который пишет стихи, являющиеся всего лишь одним из видов государственной пропаганды? А может, он был циником? Не может же человек быть настолько двоедушным! Григорий и раньше задумывался над этим, но каждый раз отгонял от себя сомнения, прежде чем они успевали обрести законченную форму. Ему неприятно было думать о Ельсине как о конъюнктурном поэте. А что советскому поэту еще оставалось делать? Или выжимать все возможное из того, что разрешалось многочисленными правилами и ограничениями, или… поступить так, как Есенин: перерезать запястья, написать собственной кровью стихотворение и повеситься.

Можно, конечно, было сбежать, как Золтан, и жить ради того, чтобы говорить правду. Когда-то поэзию молодого венгерского поэта очень ценили. Каждое его стихотворение словно перепрыгнуло через «железный занавес», выбралось из тюрьмы через прорытый в земле лаз, выжило, чтобы рассказать свободному миру свою правду. Сколько других людей, сколько других поэтов так и не осмелились на это! Даже последние сочинения Золтана, подумал Григорий, отмечены опытом политического беженца. Жаль, что никто их не печатает.

Он сел и положил страничку из дневника на письменный стол. Если Виктор Ельсин начинал понимать, что в стране не все в порядке, но закрывал на это глаза, то что же из этого проистекает? Что такое он мог совершить, чтобы оказаться в тюрьме? Не то чтобы судебные обвинения при Сталине всегда имели хоть какое-то отношение к правде: достаточно было просто иметь несчастье относиться к не той категории населения. Политические статьи давали людям, не имевшим никакого отношения к политике. Конечно, куда приятнее думать, что Виктор Ельсин занимался антиправительственной деятельностью, чем признать его еще одной пылинкой, загубленной тоталитарной системой. Григорий давно уже чувствовал странный душевный подъем при мысли, что Ельсин, несмотря на свою кажущуюся наивную веру в сталинизм, был на самом деле бунтарем. «Над нами раскинулось звездное небо…» Первая строка «Ночного купания», наиболее нетипичного из всех стихотворений поэта. Когда-то оно произвело на молодого Григория неизгладимое впечатление. Трудности, возникающие при его переводе на английский язык, до сих пор беспокоили профессора. Работая над переводом, он решил отдать предпочтение точной передаче образов и одинаковой лексике.

НОЧНОЕ КУПАНИЕ

Над нами раскинулось звездное небо,

Плеск волн нарушает покой.

Плывем в темноте мы, и слабое эхо

Разносит шум брызг над рекой.

Такие мгновенья лишь молодость дарит.

Сверчки монотонно поют.

Нам на уши мокрые пряди свисают —

Послушать их трель не дают.

Под тенью деревьев царит совершенство:

Ковер из листвы и теней,

Невидимый глазу под небом высоким

Поет свою песнь соловей.

Это одно из последних стихотворений Ельсина. Слишком уж не характерное для его творчества! Много меланхолии. Но можно ли назвать его «бунтарским»? Нарушенный покой… темнота… Нет, не то. Да и что, в конечном счете, могут доказать одно или два бунтарских стихотворения? Писать бунтарские стихи еще не означает бороться с властями.

«Что конкретно совершил Виктор Ельсин?»