Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

Две девушки, любящие друг друга, выходя из пансиона, думают, что жить им в разлуке невозможно; но потом, когда обе выйдут замуж, то, разлучившись на год или на два, увидят, что эта химерическая невозможность совершенно исчезает. Они не перестают любить друг друга, хотя и не видят одна другую, и это, быть может, еще более поддерживает их расположение. Жизнь идет всегда наперекор привычкам, оттого что любовь, как мужчины, так и женщины, всегда уступает впоследствии место дружбе, которая, в свою очередь, превращается в воспоминание, пока опять не обратятся к ее утешению, когда обманет любовь, когда годы унесут молодость. Потому-то, естественно, Мари и Клементина, в первое время брачной жизни охладели одна к другой, если не в своих чувствах, то, по крайней мере, в своих письмах. Так что одна писала к другой: «Приезжай в Париж», другая: «Я жду тебя в Дре». Обе они пламенно желали увидеться, и между тем, ни одна не хотела сделать первого шага, удерживаемая каждая своим положением.

Мари часто встречалась с Леоном де Грижем. Для всякой другой эти встречи могли быть поводом к страху или к кокетству; но не для Мари, смотревшей на мир через призму своего счастья и невинности. Эти встречи не стесняли ее, и она не думала: «Вот человек, который любил меня и, может быть, любит еще и теперь». Она даже готова была благодарить маркиза за его любовь и благодарить искреннею дружбой.

Леон думал иначе; как только она сделалась женою де Бриона, он сказал себе: «Теперь немного осталось для меня надежд, а между тем, не нужно предаваться унынию». Юлия употребляла все средства, чтобы поддержать в нем и эту любовь, и воспоминание о предмете, пробудившем ее, и делала это так искусно, что маркиз сам, казалось, не мог точно понять, что она говорит о г-же де Брион. А между тем, Леон начинал ненавидеть Эмануила, который казался ему и слишком уверенным в своем счастье, и слишком доверчивым, и более того, вследствие ненависти к ее мужу он ухаживал за Мари. Леон разговаривал иногда с нею, Мари обращалась с ним с таким искренним радушием, с такой очаровательной наивностью, что он невольно говорил себе: надежда на любовь этой женщины будет безумием; заставить же любить себя — низостью; и он вооружился твердой волей не думать о ней.

К несчастью, в жизни де Грижа было много праздных часов. Юлия повторяла ему беспрестанно о своей любви и предлагала ему — зная наперед, что он откажется от ее предложения, — удалиться от света и поселиться в каком-нибудь уединенном поэтическом уголке; но Леон сознавал, что жизнь его не могла слиться с жизнью такой женщины. Он, жалея бросить Юлию, невольно впадал в такие рассуждения: «Эта бедная женщина, оклеветанная всеми и даже мною, ибо я никогда не пропускал случая поглумиться над нею, — отдалась мне, чтобы развлечь меня, чтобы избавить меня от впервые посетившего меня горя; она полюбила меня… Неужели же я могу отплатить ей за это забвением? Да и что я буду делать потом? Жизнь, какую я веду с нею, не единственная ли в моем положении, в которой еще хоть сколько-нибудь проглядывает счастье?»…

Рассуждая таким образом, Леон не мог не сознавать, что счастье на самом деле было далеко от этой ненатуральной жизни. В несколько мгновений, в которые он надеялся получить руку Мари, чувства, вспыхнувшие в груди его, были совсем не похожи на те, которые он испытывал и которые показали ему иное существование, сулящее иное счастье. Тогда он заглянул в свое прошедшее и сознался, что оно было печально и бесцветно. И подумал он: «К чему все это?» Уносясь мыслью в будущее, он рисовал себе в воображении жизнь светлую и спокойную. Как путник, сбившийся с дороги, усталый от восхождений и спусков по скалистым горам, он заметил, что есть другая дорога, лежащая по тенистому берегу прозрачного ручья, и, к счастью, еще не ушло время, он еще может подойти и выкупаться в прозрачных струях этой воды, чтоб освежить и возобновить бесполезно потраченные силы в утомительном и скучном путешествии.