Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

У нас был великолепный бал в префектуре; г-жа X., которую ты знаешь, была в зеленом атласном платье, что-то вроде тюрбана желтого цвета, надетого на одно ухо и украшенного райской птичкой; она удивительно походила на разодетого попугая; и это образчик самого роскошного туалета. Если ты будешь грустить когда-нибудь, приезжай к нам, здесь будет от чего посмеяться».

Месяц спустя после этого письма Мари могла бы поехать в Дре, потому что тоска действительно овладела ею; но для этой тоски она не нашла бы и там развлечения. Вот что случилось.

VI

Ход времени и событий не изменили только графиню д’Ерми; она осталась тем же, чем была всегда: т. е. светской женщиной, любящей балы, выезды, праздники, роскошь, цветы — словом, все что составляет удовольствие внешней жизни.

Как часто хотелось ей увлечь по такому же пути и дочь, особенно с тех пор, как она вышла замуж; но Мари сопровождала ее весьма редко, предпочитая тихую беседу с мужем у своего камина блеску и шуму модного света. Между тем, вскоре после рассказанных нами событий у маркизы де Л*** готовился великолепный праздник.

Г-жа д’Ерми до того приставала к своей дочери, что та, наконец, уступила ее усиленным просьбам, и Эмануил, никогда и ни в чем не отказывающий жене, казалось, тоже радовался приближению этого бала.

Недели за две перед балом графиня и Мари стали готовить туалеты, рыскали по магазинам и меняли материи раз по двадцать в день. Казалось, графиня старалась дать возможность своей дочери испытать то удовольствие, которое она находила сама в беспрестанном варьировании нарядов.

Париж долго не мог забыть этого бала, где был весь цвет общества, несмотря на неблагоприятные погодные условия: холод, отмеченный в термометрических летописях парижан, господствовал в городе, и хлопья снега покрывали почти на полфута его улицы и тротуары. Но до погоды ли, когда имеется в виду удовольствие от бала: отправляющийся садится в карету, запирают окна, приезжают, танцуют, веселятся, потом таким же образом едут домой, и на другой день никто из них не знает наверное, было ли на улице тепло или холодно.

А в день этого знаменитого бала более трехсот карет загромоздили собою Вандомскую площадь, на которую выходил отель маркизы де Л***.

Мари не любила балов только до тех пор, пока она не входила в ярко освещенный зал веселья; но как только ножки ее переступали порог его, танцы, шум, музыка, говор действовали на нее увлекательно.

Леон тоже был здесь. В продолжение целого месяца Мари видела его три или четыре раза, и он, казалось, забыл о последнем разговоре с г-жою де Брион, разговоре, который мы передали читателю. С ним-то теперь графиня д’Ерми начала танцы, и, опираясь на руку маркиза, она подошла к дочери.

— Не откажи в туре вальса маркизу, — сказала она Мари, — я не знаю никого, кто бы вальсировал лучше де Грижа.

Мари не имела причин не танцевать с Леоном. Она, казалось, не заметила того волнения; которое овладело им, когда он взял ее руку, и, танцуя, она даже послала улыбку Эмануилу, около которого образовался кружок его почитателей, гордых знакомством с ним.

Блеск свечей и бриллиантов, цветы, благоухание, музыка — все слилось в магическое единство в зале маркизы. В самом воздухе, которым дышали гости, было, казалось, что-то волшебное, чарующее. И если правда, что бал для молоденьких женщин есть кратчайшая дорога из рая в ад, если таковой имеется, то этот бал маркизы должен был оправдать, более других, такое предположение. Но как всему бывает конец, то и этот храм веселья незаметно опустел.

— Пора и нам, милое дитя, — сказала дочери графиня, — поедем!

Когда экипаж графини был подан, и она в легкой шубке, едва прикрывающей ее обнаженные плечи, стояла уже у подъезда, чья-то карета, проскочив между подъездом и экипажем графини, заставила последнюю простоять минут пять на открытом воздухе.