Разбитый - Истон Эли

— Я полностью замкнулся. Ты открылся, когда, в десятом классе? Я всегда восхищался тобой за это. Я был в девятом, когда ты открылся, и я был просто… в восторге от твоих стальных яиц, приятель.

Я сел прямее, чувствуя вспышку злости от того, как он принижал себя.

— Это не одно и то же. Моя семья меня совершенно поддерживает. Маме и папе всё равно. И в школе мне особо нечего терять, потому что я не был звёздным квотербэком.

Он явно сомневался.

— Но ты такой уверенный. Ты просто такой, какой есть, и тебя ничего не может тронуть.

Это было так мило.

— Спасибо. Я стараюсь. Но всем нужно своё время и свои причины. Ты знаешь, сколько гомосексуальных детей оказываются бездомными? Много. Не рассказывать своему отцу… Это не трусливость, Брайан, это реализм. У тебя впереди вся жизнь, чтобы открыться. Чёрт возьми, подожди, пока не поступишь в колледж! Подожди, пока не будешь в безопасности. Любой, кто говорит другое, не знает, что несёт.

Его лицо расслабилось, будто он принял то, что я ему говорил. Но его взгляд по-прежнему был встревоженным. Он судорожно вздохнул.

— Может быть. Но… я мог умереть вот так. Не зная, каково быть с кем-то, с кем я действительно хотел быть. Врать насчёт всего. Я не хотел так умереть, Лэндон.

— Я знаю, — прошептал я, чувствуя, как меня пробирает до самых костей.

Я не мог устоять и потянулся к нему. Я положил руку ему на шею и прижался к его лбу своим. С чем ещё Брайан должен был справляться? Не честно, что он должен был участвовать и в этой битве тоже.

— Ну, ты только что открылся мне, — сказал я, закрывая глаза. — Так что ты больше не в шкафу. Поздравляю.

Я начал отстраняться, но как раз тогда рука Брайана поднялась по моей к моей шее. Я замер. Меня окатило волной тепла, с ног до головы, пробуждая моё тело, несмотря на семичасовую поездку в машине. Мой пульс начал ускоряться, и член напрягся.

«Прекрати. Прекрати сейчас же. Это дружеское объятие, ничего больше».

Даже если Брайан был геем, это не значило, что я нравлюсь ему в таком плане. Только теперь я чувствовал себя чертовски неловко, отчасти опираясь на него, отчасти отстраняясь. В итоге я сел, но оставил руку на его шее. А его рука оказалась на моём плече, будто он не был уверен, должен ли убрать её.

Мы смотрели друг на друга. У меня пересохло во рту.

— Значит… — произнёс я напряжённым голосом. — Полагаю, когда ты попросил меня поцеловать тебя в тот день, я отчасти всё профукал. Должно быть, ты разочарован.

— Я не был разочарован, — быстро сказал Брайан. — Это много значило, — он явно нервничал. Его взгляд опустился на мои губы. — Но если ты говоришь, что хочешь повторить…

Он говорил, задыхаясь. Я заметил, как поднимается и опускается его грудь, будто он вернулся с пробежки. Он увлёкся этим. И, боже, мне очень давно хотелось его поцеловать. Я не собирался упускать шанс.

Я прильнул ближе, как и он, и крепко прижался к его губам своими. От этого чувства у меня заболело в груди. Меня охватила медленная волна тепла.

Кто-то вздохнул.

Я отстранился и посмотрел на него. Он нервно мне улыбнулся.

— Уже лучше. Мне стоит выставить оценку? Как на Олимпийских играх?

— Заткнись, — сказал я.

Я притянул его к себе, а он притянул меня, и на этот раз, когда мы поцеловались, был тёплый влажный жар и языки, и вспышка страсти, от которой я терял голову. Мы целовались и целовались, в томном ритме. Это продолжалось, пока каждая часть меня не проснулась, чувствуя покалывание от желания большего — больше контакта, больше кожи, больше всего.

Было почти удивительно обнаружить, что когда Брайан отвернул голову, мы просто сидели рядом друг с другом на кровати. И только прикасались руками к шее друг друга, ничего больше. По-прежнему полностью одетые. Но в моей голове было намного больше, чем просто поцелуй.