Разбитый - Истон Эли

— Чувак. Ты уже заразился моими вшами, так что расслабься.

Лэндон рассмеялся.

— Это правда. Полагаю, я не против, если ты не против.

Я ночевал дома у Лэндона полдюжины раз. Но у него была раскладушка, которая доставалась из-под его кровати, и я спал на ней. Или ложился в гостевой комнате. Мы никогда не спали на одном матрасе.

Глядя на кровать, я почувствовал в животе трепет. Чёрт. Это могло стать неловко.

Но ещё и потенциально интересно?

Я захватил пару вещей из своей сумки и пошёл в ванную, чтобы почистить зубы и переодеться в пижамные штаны и майку, которые взял с собой. Когда я вернулся, Лэндон сидел на кровати, скинув обувь, прислонившись к изголовью. Он достал свой ноутбук и что-то печатал. Закончив своё дело — вероятно, написание сообщения — он посмотрел на меня.

— Сейчас всего десять. Хочешь что-нибудь посмотреть?

Я скрестил руки на груди.

— На самом деле… мы можем секунду поговорить?

Он выглядел удивлённым.

— Конечно, — он закрыл нотбук и положил его на пол. — В чём дело?

Было странно стоять посреди комнаты, пока он сидит на кровати. Так что я подошёл к пустой сторону и растянулся, прислоняясь спиной к изголовью.

— Если будешь писать об этих выходных, или если будут фотографии, можешь исключить из них меня?

Лэндон повернулся лицом ко мне, так что я тоже повернулся лицом к нему. С виду казалось, что он задумался.

— Да. Конечно, мы можем это сделать. Это из-за твоего отца?

Я кивнул.

— Я ему соврал.

Лэндон просто смотрел на меня, ожидая.

— Я сказал родителям, что на этой неделе будет сеанс поддержки для выживших в массовой стрельбе, вроде бесплатной терапии? Отец спросил, будут ли здесь те ученики из Паркленда. И я сказал нет, что это не касается законов об обороте оружия или протестов.

Конечно, эти выходные касались именно этого. Самые известные ученики Паркленда прославились своей борьбой за адекватные законы об обороте оружия. Лэндону они нравились. Для него они были единомышленниками, примерами для подражания, движением, к которому он хотел присоединиться. Но мой отец и его приятели? Они считали, что эти люди либо кризисные актёры, либо скулящие неженки, которым следует заткнуться к чёртовой матери. Мой отец испытывал к ним такую страстную неприязнь, которую обычно вызывала у него Хиллари Клинтон.

— Я не хотел врать. Но он никогда не разрешил бы мне приехать, если бы я сказал ему правду. Он и так еле разрешил мне ехать. Сразу сказал «нет», но мама его уговорила. Думаю, ключевыми были слова «бесплатная терапия».

Я не сказал Лэндону, что этот спор меня так расстроил, что мой желудок задёргался, и в итоге я час сидел на полу ванной с ужасными спазмами. От этого, в свою очередь, задёргалась мама, достаточно, чтобы надавить на моего отца, чтобы тот меня отпустил.

Лэндон нахмурился. Мгновение он молчал. Он подвинулся, немного приближаясь ко мне.

— Мне жаль, что у тебя такой отец. Он действительно против каких-либо реформ в плане оружия? Даже после того, как тебя ранили? — он говорил так, будто просто не понимал этого.

— Ага. Что показывает, насколько я ему важен, — это прозвучало озлобленно. Чёрт возьми. Я не хотел весь вечер ныть о своём отце.

— Многие люди с такой точкой зрения травят меня в Твиттере. С кем-то подобным просто невозможно спорить. Но я уверен, что он тебя любит. Он твой отец.

Я откинул голову на изголовье кровати и посмотрел в потолок. Я мало рассказывал Лэндону о своём отце. Только то, что он за движение «Сделаем Америку снова великой». Но может быть, сейчас был мой шанс сказать то, что я хотел сказать, чему пытался придумать разъяснение последние несколько недель.

Я бросил взгляд в сторону двери. Она была закрыта на цепочку. Занавески были закрыты. Но моя тревога не исчезала. Нет. На этот раз она не имела ничего общего с тем, кто мог шнырять на улице.

Я чувствовал жар, будто мог внезапно вспыхнуть.