Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

– Слава Богу, ваше величество. Пусть у вас никогда не будет других поводов для угрызений совести, и мы прямиком придем в рай.

– Видите ли, господин де Калонн, было бы слишком жестоко заставлять бедный народ оплачивать мои капризы.

– Что вы, ваше величество, – успокоил королеву министр, сопровождая каждое слово зловещей улыбкой, – перестаньте терзаться. Клянусь вам, бедный народ вовсе не будет их оплачивать.

– Почему? – удивилась королева.

– Потому что у бедного народа ничего больше нет, – невозмутимо ответил министр, – а там, где ничего нет, король теряет свои права.

И, поклонившись, он удалился.

34. Обретенные иллюзии. Утраченная тайна

Не успел г-н де Калонн по пути к себе пересечь галерею, как в дверь королевского будуара кто-то нетерпеливо заскребся. Вошла Жанна.

– Ваше величество, он здесь, – сообщила она.

– Кардинал? – спросила королева, несколько удивленная словом «он», которое в женских устах означает слишком многое.

Продолжить она не смогла, так как Жанна уже впустила г-на де Рогана и, удаляясь, тайком пожала руку протежируемому покровителю.

Кардинал остался один на один с королевой, шагах в трех от нее он отвесил почтительный поклон.

Королева была тронута его сдержанностью и тактичностью; она протянула руку кардиналу, который до сих пор даже не поднял на нее глаз.

– Сударь, – сказала она, – мне доложили о вашем поступке, который искупает многие провинности.

– Ваше величество, – заговорил кардинал, исполненный неподдельного волнения, – позвольте мне заверить вас, что провинности, о которых напоминает ваше величество, покажутся не столь страшными, если мне будет дозволено объясниться.

– Я отнюдь не запрещаю вам оправдываться, – с достоинством отвечала королева, – но все, что вы скажете, бросит некую тень на любовь и уважение, какие я питаю к своей стране и семье. Вы, ваше высокопреосвященство, можете оправдаться, лишь уязвив меня. Так что не будем лучше касаться этого еще не вполне погасшего костра, а то как бы не пришлось мне или вам обжечь пальцы. Сейчас вы предстаете мне в новом свете – услужливый, почтительный, преданный…

– Преданный до смерти, – вставил кардинал.

– Вот и прекрасно. Но сейчас, – с улыбкой заметила королева, – пожалуй, вернее было бы сказать – до разорения. Не правда ли, ваше высокопреосвященство, вы мне преданы до разорения? Это многого стоит, очень многого. К счастью, насчет этого я озаботилась. Вы не умрете и не будете разорены, если только не разоритесь, как поговаривают, по собственной вине.

– Ваше величество…

– Но это уже ваше дело. Во всяком случае, я по-дружески, поскольку мы снова добрые друзья, дам вам совет: будьте бережливы, это пастырская добродетель, и королю вы будете больше по нраву бережливый, нежели расточительный.

– Я стану скупцом, лишь бы угодить вашему величеству!

– Королю, – подчеркнула это слово Мария Антуанетта, – скупцы тоже не по нраву.

– Я буду таким, как угодно вашему величеству, – с почти нескрываемой страстью заверил кардинал.

– Итак, я сказала вам, – резко прервала его королева, – что из-за меня вы не разоритесь. Вы поручились за меня, я вам благодарна, но я сама способна платить за себя, так что отныне не занимайтесь больше этим: все платежи, начиная с первого, касаются только меня.

– Чтобы покончить с этим делом, – с поклоном сказал кардинал, – мне остается только вручить вашему величеству ожерелье.

Он вынул из кармана футляр и подал его королеве.

Дрожа от радости, Мария Антуанетта приняла ожерелье и, даже не открыв футляр, что как раз и свидетельствовало о желании полюбоваться драгоценным украшением, положила на шкафчик, однако не слишком далеко.

Кардинал произнес несколько любезных фраз, которые были приняты крайне благосклонно, затем вернулся к уже затрагивавшейся теме примирения с ним королевы.