Сезон любви - Элин Хильдебранд (2015)

Маргарита привыкла к тому, что по утрам Кэндес надолго оставляет ее одну. Когда подруга возвращалась, они шли в Старый город на поиски ресторана. В Эсауире процветал ресторанный бизнес – французские рестораны, марокканские, пиццерии, закусочные, кафе-мороженое, а вдоль берега тянулся целый ряд палаток с рыбой, где жарили выбранных рыбешек прямо на глазах у покупателей.

Кэндес с Маргаритой бродили по городу и делали покупки. Маргарита купила эмалированный горшок с конической крышкой для тажинов и серебряное, ручной работы блюдо для рыбы. Подруги обедали в час дня, обычно выбирая полутемные марокканские ресторанчики с низкими потолками. Располагались на цветастых подушках на застеленном коврами полу и ели кефту из баранины, кускус и бастилу, марокканский пирог с курицей.

После обеда они возвращались в отель и там у крохотного бассейна во внутреннем дворе пили мятный чай из серебряных чайников. Прислуга в белых, похожих на пижаму одеяниях подавала чай и убирала посуду, предлагала ежедневные газеты – «Гералд трибюн» и «Ле Монд», а также марокканскую газету на арабском, – приносила полотенца, холодные и подогретые. В отеле наверняка жили и другие гости, но Маргарита видела их довольно редко и мельком: шикарную французскую пару, британку со взрослой дочерью. Казалось, Маргарита и Кэндес существуют в мире, созданном лишь для них двоих. Маргарита вдруг поняла, что получает удовольствие, воспринимая жизнь всеми органами чувств. Хорошо, что она здесь с Кэндес, а не в Париже с Портером, но кто бы мог это предвидеть? Маргарита признала Марокко раем на земле и не хотела уезжать.

За неделю в Марокко Маргарита несколько раз вспоминала первую встречу с Кэндес, когда та под руку с Портером вошла на кухню в «Зонтиках» и поцеловала Маргариту в губы. «Портер по секрету сказал мне, что вы – волшебница». Чем больше времени они проводили вдвоем в далекой экзотической стране, тем явственнее Маргарита ощущала, что это Кэндес волшебница. Она была не просто красивой, она излучала красоту. Где бы они ни оказались в Марокко, люди кланялись Кэндес словно богине. Бейсболка, за которую осудили бы любую другую американку, на Кэндес выглядела милой провокацией.

– Ох уж эти американки, – заметил один из таксистов. – Хотят, чтобы все знали, как они свободны.

На пятый день Маргарита с Кэндес перебрались в Марракеш. Отель там оказался еще роскошнее, чем в Эсауире. Он назывался «Оранжери» в честь картинной галереи в Париже и, казалось, весь состоял из арок, затейливых изразцовых орнаментов, открытых внутренних двориков с великолепными садами и фонтанами, укромных уголков с шелковыми диванами за ниспадающими занавесями и чашами с холодной водой, в которой плавают лепестки роз. Подруги поселились в двухэтажном номере с двумя спальнями, летним душем и террасой с обеденным столом на крыше, откуда открывался вид на знаменитую марракешскую площадь Джема-аль-Фна. Каждый вечер площадь Джема-аль-Фна, объятую духом космопотилизма, заполняли люди: жонглеры, заклинатели змей, акробаты, карманники, музыканты, сказители, разносчики воды, уличные торговцы, предлагавшие апельсиновый сок, финики, оливки и миндаль, а также туристы, которые расхватывали товар подчистую. Каждые несколько часов с минарета огромной мечети Кутубия раздавался усиленный динамиками призыв к молитве, и Маргарите тоже хотелось упасть на колени и помолиться. Марракеш возымел действие, она обрела веру. Начала делать наброски меню – наполовину французского, наполовину марокканского. Мечтала приготовить бастилу с креветками, тажин из цыпленка с имбирем, маринованными лимонами и оливками. Она заглядывала во все двери в поисках подходящего места для ресторана.