Свободные от детей - Юлия Лавряшина (2008)

Удерживаюсь, чтобы не сморщить нос:

«Фи, как банально!» Впрочем, мне ведь и хочется банального приключения на одну ночь. Я не ищу его, но не откажусь… Неужели не откажусь?

— Москва — город маленький, — пожимаю плечами.

Он охотно улыбается в ответ:

— Разрешите представиться? Денис Кириллов.

«Не диктора сын?» — машинально предполагаю я, и вглядываюсь в лицо, которое еще не успела изучить. Вроде, не похож…

— Можно было и без фамилии, — бормочу я и называю в ответ только имя.

«Если он сейчас скажет, что оно означает «жизнь» или что оно — редкое, пошлю его к чертовой матери!» — я слегка напрягаюсь в ожидании, но Денис не говорит ни того, ни другого.

— Поесть ничего не хотите?

— А что, похоже, что я пришла сюда поесть?

— Похоже, у вас есть повод напиться. И не с радости.

— Уж точно не с радости.

— Так я могу составить вам компанию?

Его вежливость начинает потихоньку бесить меня.

— Вы уже сели за мой столик, и я вас не выгнала, — берусь за свой графин, но Денис перехватывает инициативу.

— Позвольте я сам…

Мне смешно наблюдать за ним:

— Большой мальчик?

— Я сейчас закажу еще, — поспешно заверяет Денис, испугавшись, что я заподозрю его в том, что он хочет просто выпить за мой счет.

— Уж будьте добры!

Отвечаю с язвительной вежливостью, но водка уже делает свое дело, и я улыбаюсь этому новому лицу с несколько мелковатыми чертами, как и у меня самой. Судя по всему, он тоже до старости будет выглядеть подростком. Морщинистым, плешивым подростком. Душераздирающее зрелище!

Пока официантка и ему приносит водки, откуда-то возникают музыканты и вызывают к жизни балладу в духе Александра Иванова, заставляя меня размякнуть. Слабость у меня к его немудреным, печальным песням. Напиваться под них особенно хорошо, хотя до этого вечера не пробовала.

— Только не надо мне говорить, кем вы работаете и сколько у вас детей, — предупреждаю я.

— Нет?

Кажется, я уже испортила ему вечер. Похоже, именно об этом его и тянуло поговорить… О чем скорее — о работе или о детях? Кольца на пальце нет, наверное, разведен — страдающий «воскресный» папа. Такие мне не интересны.

— О ваших занятиях расспрашивать тоже запрещено?

— И как вы догадались?!

— Вас кто-то очень разозлил…

— Жизнь. Слышали о такой особе?

— Да, что-то…

— У вас еще будет время познакомиться с ней поближе.

— Обещаете?

— Какой смысл обещать неизбежное? Так вы хотите побыстрее напиться или будете тянуть прелюдию?

Денис поднимает свою рюмку:

— За жизнь?

«За смерть!» — хочется ответить мне. За то, чтобы она поскорее явилась за мной и увела меня к тебе. Если попытаюсь уйти сама, нам не встретиться, мы окажемся в разных поселениях, и мой уход потеряет смысл. Поэтому я терпеливо жду, когда она соизволит вспомнить обо мне, протянуть руку, похожую на синий луч, пронизывающий радостью: наконец-то… И все вокруг преобразится в этом свете, и вскроется истинный смысл вещей, который я так и не разгадала при жизни. И скрытые от меня мысли других людей, движения их душ, поразительные, неожиданные, — все высветится этим лучом.

Только одно останется не подправленным его светом… Моя любовь к тебе.

* * *

Проснуться в чужой постели, не понимая, как здесь оказалась, это всегда потрясение, даже если накануне храбрилась изо всех сил. Незнакомый потолок, как бы высоко он ни находился, тут же придавит ужасом, точно очнулась в заколоченном гробу, что так любят показывать в триллерах. Актерам, думаю, приходится пережить сильные ощущения…

Я смотрю на ровненький пласт гипсокартона, подсвеченный рассветом, и мне больно оттого, что синий луч опять не спустился за мной. Лучше б он забрал меня накануне, до этого очередного падения… Никому не нужного, ни малейшей радости не доставившего.